. Просто потому что она тебя любит…
– Не любила она меня, нет!
Каждый вечер я ждал Олесю. Когда она придет с работы, примет душ и юркнет ко мне под одеяло.
Однажды она задержалась. Почти на два часа. А когда пришла, я сразу почувствовал, что он нее пахнет алкоголем. Каким-то убийственно дорогим вином. Она хитро улыбнулась, скинула пальто и бросилась мне на шею.
– Представляешь! Мне дали эфир! Я буду вести вечернюю программу! С шести до десяти! Целых четыре часа! Лучшее время! Я так счастлива!
Она смотрела на меня и ждала, что я тоже вспыхну, как электрическая лампочка, и начну охать: «Ох как замечательно, что ты будешь теперь трепаться ни о чем в перерывах между тупыми песенками!» Замечательно! Супер!
– Да? – я отстранил ее и пошел на кухню, бросив через плечо: – Здорово.
Краем глаза я наблюдал за ней. Олеся удивилась. Довольная улыбка еще какое-то время держалась у нее на лице, но уже неуверенно – мелко подрагивала и, казалось, вот-вот осыплется.
– Мне дали эфир, – повторила Олеся. Она, видимо, решила, что я не расслышал или не понял. Но я все слышал, и в моей голове бился один-единственный вопрос: «А как же мы?!»
Впрочем, я не стал его задавать, а она делала вид, что такого вопроса не существует вовсе.
Человеку запрещено быть просто человеком. Он теперь не человек, он – сумма своих достижений. Поэтому, если перед ним стоит выбор – отношения или очередное достижение, – не задумываясь, решает в пользу достижений. Отношения должны подстроится.
– Здорово, – повторил я и включил воду, чтобы вымыть кастрюлю из-под пельменей.
Я надеялся, что она пойдет, оценит мою реакцию, подумает. Поймет… Но нет, она пришла за мной на кухню, раскинув руки – прямо как Христос перед своими овцами!
– Ты не рад за меня? – спросила она удивленно, с печалью и недоумением.
– Рад, – ответил я, намывая уже и так блестящую кастрюлю.
– И это все?
Она смотрела на меня так, словно я нераскаявшийся грешник, который даже не понимает, что он согрешил.
– А что еще? – буркнул я.
Мне приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не разораться.
– Например, поздравить… – нерешительно предложила она. – Сказать, какая я молодец…
– А ты сама этого не знаешь? Обязательно надо, чтобы кто-то это сказал? – усмехнулся я.
Олеся закрыла глаза ладонью и отвернулась, но не заплакала. Она, видимо, судорожно искала какое-то оправдание мне. Придумывала, как бы объяснить себе мое поведение, чтобы все было «ладненько» и «миленько». Она – гений таких объяснений.
