— Вы знали покойного? — вопрос подкравшегося сзади Джонса застал меня врасплох. Голос у него был предельно, даже, чересчур, проникновенным. Я очень рассчитывал на то, что на похоронах не принято расспрашивать, кто и зачем пришел.
— Я знаком с его работами, — ответил я достаточно стандартной фразой и тем же тоном.
— Вы биолог? — еще проникновеннее спросил Джонс.
— Не нужно быть биологом, чтобы по достоинству оценить значение его открытий, — ответил я совсем елейным голоском. Если так и дальше пойдет, то скоро мы с ним разрыдаемся. Наверное, он это понял, и следующий вопрос был задан уже с нажимом:
— Тогда кто вы? Репортер?
В другой обстановке я бы послал его за радиус Хаббла, но в крематории полагалось держать себя в руках.
— Вы почти угадали, — ответил я.
Джонс неожиданно признался:
— А вы знаете, я грешным делом подумал, что вы из Службы Общественной Безопасности, они ведь ходят на такие… хм, мероприятия.
— Насколько я слышал, Перк сам, …ну, вы понимаете… — я не договорил.
— Да, я понимаю, но они и на самоубийства ходят, то есть, я хотел сказать, туда, где хоронят тех, кто — сами, — еле слышным шепотом, с трудом подбирая слова, ответил он.
— Ученый, изучавший жизнь, добровольно выбрал смерть… Парадоксально, вы не находите?
— Я об этом не думал… — ответил он.
Заиграла траурная музыка, все склонили головы и гроб медленно двинулся в жерло кремационной печи. Когда люк закрылся, свет стал ярче, музыка стихла, и висевшее в воздухе напряжение стало понемногу спадать. Через десять минут должны были вынести прах покойного.
Кто-то тронул меня за локоть. Я ожидал снова увидеть Джонса, но тощий молодой человек вдруг превратился в коротышку Шлаффера.
— Я знал, что вы придете, — прошептал он мне на ухо и подмигнул, — здесь поспокойнее чем в институте, правда?
Я согласился. К чему это он про спокойствие-то вспомнил.
— Полиция меня допрашивала, — продолжал нашептывать он, — но про вас я не сказал ни слова.
— А с какой стати вы должны говорить им обо мне? — удивился я, — насколько я помню, речь мы вели не о Перке.
— Иными словами, вы настаиваете на том, что ваш визит в институт и самоубийство Перка никак не связаны?
— Ни коим образом, — заверил его я и отвернулся.
— Обидно, — пробормотал он, вновь коснувшись моего локтя, — обидно, что я, пренебрегая, можно сказать, своим гражданским долгом, молчу как рыба, а вы не хотите мне ничего рассказать. Это нечестно.
Уж не шантажировать ли он меня собрался. Он начинал меня злить.
