В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ РАДОВАТЬСЯ ТОЛЬКО СУТИ ВЕЩЕЙ
Все истории давно рассказаны, все песни спеты, все слова стерты… Но люди продолжают жить, и никто не возмущается, что все жизни прожиты. Что все жизни прожиты, все дома выстроены, и с архитектурой, похоже, покончено навсегда…
Итак, живет человек и что-то там читает, а может, и не читает вовсе, потому как бессмысленным кажется ему это занятие… Не читает, не поет, слов не употребляет, а если и употребляет, так только матерные. Но ведь живет!.. Так жить ему или не жить? Честно говоря, не знаю, тут разобраться надо…
— Это я, — говорю, — Скобкин, твой сосед по лестничной площадке… Открывай, — говорю, — дядя Степа Шумаков, тут разобраться надо…
— .. …. ….! — отвечает сосед из-за двери.
— Так дело не пойдет, — говорю. — Ты мне лучше поведай свою боль, которая тебя, дядю Степу Шумакова, заставляет так грязно выражаться!.. Мы вместе найдем выход, отыщем лекарство…
— .. ……. ….! — перебивает сосед из-за двери.
— А хочешь, — говорю, — я тебе вслух почитаю? Или спою…
— … …….! — отвечает сосед, а дверь, сволочь, не открывает.
Ну, думаю, …., сейчас я тебе выдам!
— .. ….. ………..! — говорю.
— .. …! — отвечает.
Открывает дверь, выходит на лестничную площадку… Воняет от него водкой и щами… Глаза у него на мокром месте, сопли текут…
— Ты чего, — говорит, — Вася, материшься?.. Не ожидал, — говорит, — от тебя подобного… Нонсенс, — говорит, — какой-то… Не знал, — говорит, — что ты, Вася, монстр… А хочешь, расскажу тебе что-либо? Или почитаю… И боль твоя, Вася, утихнет. Утихнет, Вася, твоя боль, и тогда я разберусь, что с тобой делать и стоит ли тебе дальше жить…
— Все истории… — говорю я.
— Все песни… — говорит дядя Степа Шумаков.
— Все слова… — говорю я.
— Все… — говорит он.
И так мы говорим, говорим, говорим, а договориться до сих пор не можем.
ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ТО, ЧТО ВСЕ МЫ ЗНАЕМ
Все зависит от того, с какой мерой искренности ты скажешь о тех или иных вещах, каким смехом зальешься, какими слезами заплачешь. А деньги тут ни при чем, и вообще ничто ни при чем, потому что нет меры искренности. Вот и я, легко впадающий в доверие рассказчик, не раз страдал от лживости героев. Хотя старался относиться к ним по-человечески, а не так, как они этого заслуживают.
Пирожных в доме не было, так что жрали пряники. А когда пряники кончились, Козюра сказала:
— Доцента Спиридонову моль съела!
И еще она сказала, что тараканы летают.
— А тараканы летают! — сообщила Козюра и встала из-за стола.
