— Это зверь. Он убивает ради удовольствия. Нет, не зверь — они не убивают для удовольствия, — быстро поправился я. — Он просто человек. Люди хотят славы, величия, богатства, могущества. Иногда любой ценой. Так я думаю. — Я встал и убрал в карман деньги, сигареты и зажигалку. — Я пошел.
На полпути к двери я остановился и сказал через плечо:
— Уезжай куда-нибудь. Займись чем-нибудь. Я позвоню через несколько дней. — И я вышел.
Когда я закрывал за собой дверь, по улице проехал желтый в черную полоску автомобиль Службы новостей. Мне подумалось, что подобное стремление вырваться из серой трясины, желание славы и аплодисментов, всего того, о чем я только что говорил, слишком хорошо мне известно по собственному опыту.
Я сел в машину, включил двигатель и тронулся с места. Несколько поперечных улиц я проехал машинально, словно на автопилоте, никуда не направляясь — просто отъезжал подальше от дома, где жила двадцатая жертва Кинальи. Лишь свернув на Рузвельт-авеню, я решился. Проехав еще полкилометра, я остановился перед магазином Эллиса и, преодолев воздушную завесу при входе, погрузился в его прохладное, чистое и светлое нутро. Кусочки и куски мяса различной величины почти полностью закрывали выкрашенные в желтый цвет стены. Под потолком вращались четыре больших рифленых диска вентиляторов; если бы они столкнулись, грохот был бы еще тот. Я подошел к прилавку, за которым стоял Эллис, делая вид, что не замечает полных восхищения взглядов двух клиенток: в левой руке он держал большой окорок, а в правой — тяжелый нож, которым взмахивал, словно судья, отсчитывавший секунды до нокаута. Каждый взмах сопровождался свистом ножа и смачным шлепком падающего на ровную стопку пласта мяса. Искоса бросив на меня взгляд, он отложил окорок и нож.
— Слушаю, — вежливо склонился он перед дамами.
— Мы хотели бы немного английской колбасы, — улыбнулась та, что помоложе.
— К сожалению, копченостями не торгуем. За исключением ветчины. — Эллис поднял брови и слегка развел руками.
— Ах, жаль, жаль, — защебетала старшая. — В таком случае идем, Айрис.
Они повернулись и вышли из магазина. Эллис вздохнул и покачал головой:
— Та, пожилая, постоянно приводит сюда знакомых посмотреть и никогда ничего не покупает. Только ветчину зря переводишь.
— Ну, тогда я ее возьму, — улыбнулся я.
— Да вы, наверное, шутите! Ведь в ней рассечены волокна, это нарезка. Придется продать ее за полцены. Сейчас принесу вам. — Он успокаивающе поднял руку. — Что-нибудь еще?
