— Берегись!
Я слабо дернулся, в глазах тигра мелькнул желтый блеск, и Груки метнулся ко мне. Вновь вернувшись к реальности, я осознал, что это вовсе не был бездумный прыжок на решетку. Груки ударил в прутья плечом, клетка сдвинулась, не заблокированная сломанным шплинтом, стенка ее приблизилась ко мне, и тогда Груки ударил еще раз, просунув между прутьями лапы с могучими когтями, рассекавшими пространство передо мной. За секунду до этого я начал отскакивать назад, полностью осознавая, насколько медленно я двигаюсь; мы существовали словно в разных временах, я и Груки, он был, наверное, раза в три меня быстрее, лапы с пятнадцатисантиметровыми когтями приближались с ужасающей скоростью, в то время как я лишь сгибал ноги в коленях и начал, отклоняясь назад, вытягивать вперед руки. Я машинально сжал пальцы на горловине шланга, и в шею тигра ударила мощная струя воды. Застигнутый врасплох, он дернулся, извернулся всем телом и промахнулся. В то же мгновение клетка наткнулась на очередной выступ и остановилась, я же согнул ноги уже настолько, что мог их выпрямить, что и сделал. Я все больше отклонялся от прутьев клетки, уже осознанно направляя струю воды в морду зверя. Сзади послышался топот ног Карла, и я почувствовал сильный рывок за плечо. Я едва устоял после этого, уже, собственно, ненужного вмешательства, но даже не обернулся. Сняв палец с клапана, я ошеломленно смотрел на Груки.
Бешенство и ярость, охватившие его, не поддавались никакому контролю — он извивался и метался по клетке столь быстро и столь резко менял направление прыжков, что казался скорее молнией, чем двухсоткилограммовым зверем. Все стены, потолок и, похоже, даже бетонный пол стонали под ударами когтей, непрерывный вопль на одной, очень высокой ноте сверлил уши, словно скрежет острого ножа по стеклу. Внезапно он перестал метаться, встал мордой к нам, и впервые его действия стали результатом слепой, бессмысленной ярости — он прыгнул на разделявшую нас решетку и начал ее дергать и грызть. Толстые прутья скрежетали в зубах и издавали слабый звон под ударами лап.
— Он вне себя. Ничего себе зрелище, да? — Голос Карла дрожал, руки его тряслись. — Он вынес тебе приговор и едва его не исполнил. Я не знаю никого, кто был бы столь близок к смерти — и выжил.
— Действительно, — пробормотал я.
Я подумал, что выбрал слишком трудное слово, надо было просто сказать: «А!» Может, получилось бы лучше. Я откашлялся и повернулся к Карлу.
