Услышав это, Берле вскочил с кушетки.
— Поврежденную… поврежденную мной? Вы не имеете об этом никакого представления. Я уже тысячу раз говорил вам.
Он опустил голову и снова сел. Потом обратил взор к Кайе:
— Она подействовала? Скажите, жидкость подействовала?
Кайе испугался. Глаза Берле сверкали. Такими в старых фильмах показывали ученых-фанатиков, перешедших границу безумия.
— Картина почти не пострадала, если вы это имеете в виду, патер. Жидкость разъела лишь поверхность лака, не более. Однако химикат вызвал непонятную нам пока реакцию красок. Требуется время, чтобы разобраться во всем. Лак следует удалить и заменить, но картина и без того нуждалась в реставрации. В остальном полотно не повреждено. Я исследовал его с помощью своей методики, хотя вряд ли вы с ней знакомы.
Патер слушал Кайе с усмешкой, опустив голову. Затем резко повернулся к реставратору и с иронией в голосе осведомился:
— Вы полагаете, я не знаю, как разрушить картину? Вы так глупы или считаете таковым меня?
Кайе не обратил внимания на замечание. Но прежде чем ему удалось ответить, Берле продолжил нападение:
— Где вы работаете, господин Кайе? В старых мастерских музея неподалеку от парка Ретиро?
Кайе с нескрываемым удивлением посмотрел на него. Зачем патеру такие подробности?
— Это сейчас так важно? — бросила Грит.
— Меня больше интересует, почему вы вообще это сделали, — сказал Кайе.
— Патер Берле, может, вы расскажете господину Кайе то, чего не хотели рассказывать мне?
Берле снова встал и подошел вплотную к Кайе. Его лицо было так близко, что реставратор отодвинулся в сторону. Неожиданно он почувствовал у своего уха горячее дыхание.
— Помогите мне, пожалуйста. Иначе меня убьют.
Внезапно Берле снова сел и пристально смотрел на Кайе, пока тот не опустил глаза. Затем он спросил:
— А почему я должен все рассказать ему?
— Ваше вмешательство явно положило начало цепи неких событий, патер Берле. Обнажило что-то скрытое, — осторожно заметила Грит Вандерверф.
Патер вскочил, его лицо исказилось.
— Что вы обнаружили? Рассказывайте же! — набросился он на реставратора.
У Кайе закружилась голова. Воспаленные глаза патера, угрожающе сверкавшие в тусклом свете кельи, завораживали. Он ничего не расскажет ни сумасшедшему патеру, ни этой женщине. Он будет молчать о догадках Антонио де Небрихи. Слишком многие неожиданно заинтересовались картиной и ее тайнами.
Реставратор беспокойно теребил перочинный нож в кармане брюк, пока не заметил, что патер пристально наблюдает за ним.
