Его спутник, хрупкий юноша в белой тунике, перехваченной кожаным поясом, засмеялся в ответ:
— Четверть часа назад это казалось тебе неплохой идеей, Урсон. Ты говорил, что именно плавание на корабле поможет мне стать мужчиной.
— О, эта жизнь либо превращает в мужчину... — рука Урсона взметнулась вверх, — либо ломает мужчину. — Рука упала. Юноша остановился, откинул со лба прядь черных волос и, глядя на корабли, сказал:
— Ты так и не объяснил мне, почему за последние три месяца тебе не удалось наняться ни на один корабль. — Он рассеянно разглядывал черные силуэты мачт на фоне темно-синего неба.
— Год назад ты был на берегу не более трех дней подряд.
Гигант вдруг перестал жестикулировать, обнял своего друга за талию и подбросил вверх кошелек.
— А ты уверен, друг Гео, что нам нельзя истратить хотя бы часть этого серебра на вино, прежде чем мы отчалим? Если хочешь соблюсти обычай, то следовало бы поступить именно так. Когда нанимаешься на судно, подразумевается, что у тебя не звенит в кармане. Это главное доказательство того, что ты готов терпеть лишения.
— Урсон, убери свою лапу. — Гео схватил кошелек.
— Ну-ка, ну-ка! — возмутился Урсон, пытаясь вырвать кошелек из рук Гео. — Отдай!
— Слушай, я поил тебя пять ночей подряд, пора протрезвиться. Если нас не возьмут, кто же будет...
Но Урсон, смеясь, сделал еще один выпад. Гео с кошельком отскочил назад:
— Хватит, прекрати! — но при этом он налетел на валявшийся бочонок и очутился на мокрой мостовой, лежа на спине. Кошелек, поднимая брызги и звеня, отлетел в сторону.
Пока юноша поднимался с земли, среди нагромождений грузов стрелой промелькнула птичья тень; стройная фигурка бросилась вперед, подхватила кошелек одной рукой, оттолкнулась от бочки другой, и еще две руки заработали у боков, когда их обладатель пустился наутек.
— Что за черт, — начал было Урсон, и еще раз:
— Что за черт!
— Эй, ты! — Гео с трудом поднялся на ноги. — Стой!
Урсон уже сделал пару прыжков вслед за удирающим четырехручкой, который был уже на полпути из дока, как случилось неожиданное. Над затихшим портом откуда-то сверху раздался голос, напоминающий звон хрусталя:
— Стой, воришка. Остановись.
Бегущая фигура с размаху замерла, словно наткнулась на невидимую преграду.
— Теперь назад. Назад.
Он повернулся и покорно двинулся назад. Его движения, до этого такие ловкие, стали механическими.
— Да это же еще ребенок! — воскликнул Урсон.
Действительно, он оказался темноволосым мальчишкой, одетым только в рваные бриджи. Его взгляд был прикован к чему-то позади рассерженных друзей. Его четыре руки нелепо замерли в воздухе. Мужчины проследили направление его взгляда и обернулись.
