Устало шаркая, он потащился к шкафчику с лекарствами, ощущая результат нескольких бессонных ночей. «Да, чересчур большая доза хинидина, — подумал он, беря шприц, — наверняка вызовет столь желанную остановку сердца».
Крякнув, он опустился на край кушетки, закатал рукав. И сделал себе укол. Его рука после множества предыдущих инъекций стала практически нечувствительной — он ничего не почувствовал.
Когда шприц выпал из его цепенеющих пальцев, игла сломалась, а сам он со вздохом откинулся на кушетку.
Подчиненные так боялись его, что долго не осмеливались без разрешения войти в кабинет. Поэтому тело было обнаружено лишь через полтора дня.
— Как это вы не знаете, где он? — возмутился доктор Чоит.
— Да вот и не знаю, — пожимая плечами, ответил Эд Ньюком. Дело было в номере ноксвилльского отеля. Оба несколько мгновений молча смотрели друг на друга, потом доктор Чоит отвел взгляд.
— Он обязательно должен был оставить что-нибудь вроде записки с указанием, где его можно отыскать.
— Не-а, — спокойно ответил Эд Ньюком.
— И он, говорите, забрал с собой эту девушку, Джоан Хайаси?
— Именно так, доктор Чоит.
В номере становилось жарко. Чоит вытащил ирландский полотняный носовой платок и вытер взмокший лоб. Бьющее в окно яркое солнце заставляло его щуриться, он чувствовал гнев и раздражение.
— Мне просто необходимо его найти. Я должен знать, возьмется ли он за задание насчет Перси Х или нет. Прошло уже пять дней, он вполне мог исчезнуть с концами. «Дезертировать, — мысленно поправился он, — или просто пойти на попятный».
— Вы, похоже, не очень хорошо знаете Пола, верно? — спросил Эд Ньюком.
— Напротив, в том-то и беда, что я знаю его слишком хорошо. Я отлично знаю, как сильно он эмоционально сближается со своими пациентами. Это одна из составляющих его терапии — относиться к пациента едва ли не как к равному. Порочная практика, она вызывает слишком большое напряжение у самого врача. Возможно, он попросту не выдержал такого напряжения. — При этих словах Чоит почувствовал — нет, не раздражение, а искреннее сочувствие.
В этот момент Пол Риверз наслаждался таким душевным миром и покоем, каких раньше еще не испытывал. Он учился ничего не делать. Общество сексуальной свободы так и не поняло, как этого добиться, зато Джоан Хайаси преуспела и теперь учила его в ветхой однокомнатной хижине, затерянной в теннессийском лесу, вдалеке от ближайшей дороги. Она учила его, как нежиться на солнышке подобно растению и пускать корни.
