Присутствующие, казалось, пришли в полное смятение.
— Это отклонение от нормы! — крикнул, не в силах сдержать свой гнев, Стеног, — нельзя допускать лечение людей, никто не имеет право искусственно продлевать жизнь другого человека!
— Не удивительно, что их общество было подавлено! — в тон ему воскликнула некая молодая особа, — меня поражает, что оно еще так долго держалось.
Стеног покачал головой.
— Это все доказывает, что культурные формации изменяются почти бесконечно. Мысль о том, что такое общество вообще могло как-то существовать даже не укладывается в сознании. Хотя приходится смириться с мыслью, что эта эпоха была, и только благодаря техническому прогрессу, осталась позади. Ясно одно, перед нами не сумасшедший. Я могу поверить, что в свое время он был уважаемым человеком, а его профессия была весьма престижной.
— С интеллектуальной точки зрения, я это могу понять, — капризным тоном заявила его собеседница, — однако с эмоциональной — никогда!
Лицо Стенога исказилось болезненной гримасой.
— Интересная деталь, Парсонс. Ваши ученые мужи посвящали себя работам по сокращению рождаемости. Кажется было такое понятие — противозачаточные средства: химические и механические, препятствующие образованию зигот в фаллопиевой трубе.
— Дело в том, что мы…
— Расмор! — вдруг завопила женщина, сидевшая в углу дивана. Лицо ее побелело от негодования.
Парсонс вздрогнул от неожиданности. Это слово ему ничего не говорило, но за ним явно чувствовалась угроза.
— Вы припоминаете, — как ни в чем ни бывало продолжал Стеног, — какой был средний возраст людей в вашу эпоху?
— Нн… нет. Где-то около сорока лет.
— Подумать только, — воскликнул Стеног, голос его приобрел торжествующий оттенок, — а у нас пятнадцать!
Парсонс не удивился. Он давно уже отметил, что все окружающие его люди были весьма молоды.
— Неужели этим можно гордиться? — Джим пожал плечами, — скорее наоборот.
Стеног нахмурился.
Остановившись посредине комнаты, он обвел взглядом присутствующих.
— Прошу оставить нас вдвоем.
Присутствующие молча повиновались и один за другим покинули комнату. Когда за последним из них закрылась дверь, Стеног подошел к окну.
— Почему вы не изменили цвет всего тела? — спросил он, стоя спиной к Парсонсу.
— Это было моей ошибкой.
Стеног наклонился и поднял брошенные на диван бумаги.
— Я прочел здесь, — начал он, повернувшись к Парсонсу, — что вы не понимаете каким образом попали в наше время. Вполне возможно.
Он замолчал, углубившись в собственные мысли.
