В шесть часов вернулся домой сам начальник отделения, и все сели обедать.
После обеда и кофе он аккомпанировал Эрмине на фортепьяно, поговорил еще несколько минут и потом распростился, оставив у камина мужа и жену.
Проводив жениха до дверей гостиной и пожав ему руку, Эрмина села опять за фортепьяно.
В ту минуту, когда Тереза наклонилась за щипцами, Бопрео ловко подбросил уже известное нам письмо.
Тереза увидела его и, подняв, спросила мужа:
— Это ваше?
Бопрео покачал отрицательно головой и, взяв конверт, взглянул на адрес:
«Г. Фернану Роше», — прочел он.
— Вероятно… Фернан выронил его, — заметил он спокойно и самым добродушным тоном.
— Странный адрес, — продолжал он, — внизу написано: «Через мою горничную». Ого!
Бопрео при этих словах развернул письмо и стал читать.
— Ого! — воскликнул он. — Скажите, пожалуйста! Нет, это уже слишком.
Окончив чтение, он посмотрел на свою жену и сказал:
— Это письмо от Баккара — молодой камелии, оно адресовано к человеку, которого вы хотели сделать своим зятем. Поздравляю вас с подобным выбором. Не желаете ли прочитать? — И он протянул письмо к своей трепетавшей жене.
Тереза пробежала его и, вскрикнув, лишилась чувств.
В свою очередь, молодая девушка взглянула на письмо, прочла несколько строк и выронила его из рук.
Эрмина Бопрео не испустила ни одного вопля, не проронила ни одной слезинки.
Жизнь ее была разбита.
— Батюшка, — сказала она грустным, но твердым голосом, — попросите господина Роше забыть, что он был моим женихом.
— О! — вскричал старик, разыгрывая самое глубокое негодование. — Мерзавец! Если он только осмелится прийти сюда!
— Успокойтесь, батюшка, — продолжала гордо Эрмина, — господин Роше никогда не будет моим мужем!
И, сказав это, она подошла к столу и написала следующие строчки:
«Милостивый государь!
Событие, о котором я нахожу бесполезным напоминать, вынуждает меня отказаться от наших бывших намерений. Я решилась поступить в монастырь. Посещения ваши будут совершенно напрасны».
Она подписалась и подала это письмо г. Бопрео.
«Теперь Вишня моя», — подумал он и тотчас же отправился в Монсейскую улицу.
Кучер, судивший по его синей одежде и орденской ленте, подумал, что он везет чуть не самого пэра, и помчался так быстро, что через каких—нибудь двадцать минут высадил своего седока у решетки небольшого отеля, где жила Баккара.
Между тем сэр Вильямс сидел у Баккара и уговаривал ее написать Вишне следующее письмо, которое, по его словам, было необходимо для того, чтобы осчастливить Баккара.
