Доктор велел О'Пенни встать и снова начал его осматривать.
— По всей вероятности, это австралийская татуировка; ее можно уничтожить.
— А ожоги?
— Об этом нечего и думать.
— А глаза?
— Один совершенно пропал, другой очень болен. Впрочем, я заеду завтра утром: мне нужно рассмотреть его при дневном свете, и тогда увидим, что можно будет сделать. До свидания.
Рокамболь проводил доктора и воротился к сэру Вильямсу.
— Ну, старикашка, — сказал он, хлопнув его по плечу, — постараемся немного переделать твою образину.
На лице сэра Вильямса заиграла отвратительная радостная улыбка.
Позвав лакея и отдав ему приказание ухаживать за О'Пенни, Рокамболь ушел.
Сев в экипаж, он сказал кучеру: «Домой!»
Экипаж быстро помчался в Вернельскую улицу.
Швейцар подал ему письмо. Маркиз с важностью открыл его и прочел:
«Герцог и герцогиня де Салландрера покорнейше просят маркиза Альберта де Шамери сделать им честь пожаловать к ним на обед в будущую среду».
На другой день около десяти часов маркиз отправился к сэру Вильямсу и уже застал там доктора, который осматривал его с большим вниманием.
— Теперь я не сомневаюсь, — сказал он Рокамболю, уводя его в другую комнату, — что уничтожу татуировку, но опасаюсь, что пациент ослепнет.
— Ах, черт возьми! — пробормотал Рокамболь и, оставив доктора, пошел к сэру Вильямсу.
— Ты умеешь еще писать? — спросил он, подавая чернила и перо.
Сэр Вильямс взял перо и трепетной рукой написал: «Я помню все и жажду отомстить за себя».
— Отлично! Но так как ты можешь потерять остатки зрения, то попробуй написать, закрыв глаза рукой.
Сэр Вильямс отвернул голову и написал:
«Будь я совсем слепой, я узнаю своих врагов по одному прикосновению к ним».
— Браво, сэр Вильямс!
И Рокамболь возвратился к доктору.
— Можете его лечить, — сказал он, — глаза ему не нужны.
Через месяц сэр Вильямс совершенно преобразился в европейца: татуировка была уничтожена, а ожоги, которыми было покрыто его лицо, придавали ему вид механика, обезображенного взрывом котла, или артиллериста, опаленного пушечным зарядом, но зато он поплатился последним своим глазом — он ослеп совершенно.
— Честное слово, — проговорил однажды Рокамболь в то время, как сэр Вильямс сидел развалившись в мягком кресле перед камином, — у тебя весьма почтенная физиономия, внушающая о тебе понятие как о пострадавшем герое. Я наговорил о тебе много разных разностей: ты убивал сотни тигров, ты спас целый экипаж от нападения пиратов, сипаи отрезали тебе язык, Индийская компания наградила тебя орденом… в глазах моей сестрицы Бланш де Шамери и ее жениха Фабьена ты человек, которому я обязан жизнью. Следовательно, ты отлично будешь поживать себе в отеле, если не откажешься давать мне советы.
