Этот стол был западнею для воров.
Мармузэ вскрикнул от бешенства, а прекрасная садовница ответила ему громким хохотом.
— Теперь вы в моей власти, — сказала она, — и мне стоит только произнести одно слово, чтобы вас не было в живых… Но мне жаль вас, и я вам даю тот же совет, который я давала виконту де Монжерону: не мешайтесь никогда в мои дела.
Затем прекрасная садовница подошла к стене и исчезла в потайной двери, а Мармузэ остался один, делая напрасные усилия, чтобы освободиться из этих железных клещей.
Свечи горели ярко и освещали все углы будуара.
Вдруг Мармузэ заметил, что в одном из углов, из-под пола, поднимался какой-то беловатый пар, как будто выходила струйка дыма от сигары.
Вскоре эта струйка увеличилась и приняла размеры облака, которое, в свою очередь, стало разрастаться все больше и больше.
Мармузэ с удивлением видел, как оно выросло до потолка и стало приближаться к нему.
Вскоре оно охватило камин и свечи, которые превратились в две туманные точки.
Дыхание Мармузэ стало тяжелее. Туман проникал в него сквозь все поры его тела.
Наконец его глаза закрылись.
В эту самую минуту железные клещи раздвинулись и возвратили ему свободу.
Однако, несмотря на это, ему и в голову не приходило воспользоваться этой свободой и бежать.
Он сладострастно растянулся на ковре под влиянием ласк этого таинственного тумана.
На другой день после этого Мармузэ открыл глаза под открытым небом, посреди пустого дровяного двора. Тогда в душе его проснулось чувство сильной злобы.
Эта женщина насмеялась над ним так же, как над Монжероном, над бароном Генрихом С. и, может быть, над несчастным Моревером.
— Но ведь я ученик Рокамболя! — вскричал Мармузэ с гордостью. — Увидим, прекрасная садовница, чья возьмет.
Затем он немедленно вернулся домой, где его уже нетерпеливо ждала Ванда, так как они должны были вскрыть в эту ночь конверт с завещаниями и инструкциями Рокамболя.
— Что с тобою случилось, что ты забыл волю господина? — спросила она.
— Правда, — ответил Мармузэ, — сегодня в полночь я должен был распечатать пакет его.
— А теперь уже семь часов утра.
— Но тут не моя вина, — заметил он. И не желая входить в более подробные объяснения, Мармузэ заперся в будуаре Ванды и распечатал объемистый пакет, заключавший в себе волю Рокамболя.
В конверте оказались еще два конверта. Один из них заключал довольно объемистую рукопись, а другой, бывший несколько поменьше, простое письмо Рокамболя, обращенное к Мармузэ, Ванде и Милону.
