Когда Мармузэ овладел сэром Джеймсом и заключил его в ящик, то принял все предосторожности, чтобы исчезновение его не было никем замечено.
Эдуард сделался преданным Мармузэ, но для прислуги Луврской гостиницы он был по-прежнему другом сэра Джеймса.
Благодаря этому-то обстоятельству Петерсон и получал депеши, продиктованные Мармузэ.
Все общество уже ехало для спасения своего господина.
Понятно, что Мармузэ, бравший с собою слишком много народу, не мог ехать разом со всеми, а разделил всех на партии.
Милон, Смерть Храбрых и Полит отправились с булонским почтовым экипажем.
Они везли с собой большой ящик, заключавший в себе сэра Джеймса, погруженного в глубокий летаргический сон.
Мармузэ, мисс Элен и Ванда ехали по железной дороге.
В Булони они все встретились.
Они остановились все в гостинице «Испания».
Мармузэ очень мало спал в ночь отъезда.
Он соображал и решил, что ему нужно побывать в Ньюгете, а потому он и велел Эдуарду дать депешу, что Рокамболь выехал уже из Булони.
Затем он написал два письма, из которых одно было адресовано к первому секретарю французского посольства, маркизу С., бывшему старым другом Феликса Пейтавена, то есть Мармузэ, а другое прямо во французское посольство. Как в первом, так и во втором он выставлял себя жертвой какой-то ошибки и просил о том, чтобы его освободили поскорее из Ньюгета.
— Ты отдашь эти письма, — сказал он Милону, — только через два дня после моего ареста.
— Слушаю, — ответил Милон, привыкший с некоторых пор беспрекословно повиноваться Мармузэ.
Приехав в Лондон, Мармузэ оживил сэра Джеймса и сдал его на руки присланному за ним от аббата Самуила фениану, и затем дождался спокойно той минуты, когда его арестовали.
Когда Мармузэ был приведен и посажен в Ньюгет, то он продолжал уверять всех, что его взяли по ошибке и что он не Рокамболь, но, несмотря на это, сэр Роберт поторопился поместить его к Серому человеку.
К несчастью, сколько он ни старался, но ни Серый человек, ни вновь приведенный француз нисколько не выдали себя, и даже сам Барнетт все более и более убеждался, что Мармузэ действительно не знаком с Серым человеком.
Мармузэ, между тем, не торопился болтать с Серым человеком, потому что он знал, что у него еще будет достаточно для этого времени.
Только на другой день Рокамболь начал говорить с Мармузэ, и то на таком языке, который никому не был известен в Лондоне.
Этот язык в Париже известен под названием яванского.
Это даже не язык, а просто жаргон, на котором в Париже говорят все дамы полусвета.
