— Так!
— Вы отличнейший и совершенный джентльмен, — продолжал губернатор, — то есть, по нашему английскому выражению, вы человек вполне воспитанный и потому я не хочу, чтобы пребывание в Ньюгете оставило в вас неблагоприятное впечатление.
— Вы чересчур любезны.
— Нет, я всегда любил французов. Серый человек поклонился.
— Я сказал уже вам, что вам нечего заблуждаться насчет своей участи. Не пройдет и месяца, как вы будете повешены.
— Быть может.
— А потому я и постараюсь сделать их для вас как можно приятнее.
Серому человеку оставалось только поклониться.
— Во-первых, могу вас уверить, что вам отведут весьма и весьма уютную комнату.
— А!
— Вам дадут в товарищи ирландца, так же, как и вы, фениана.
— Благодарю вас.
— Вы будете пользоваться хорошею пищей, отоплением и освещением. Если бы кое-какие книги могли служить вам развлечением…
— О, еще бы, милорд.
Титул «милорда» крайне польстил губернатору и окончательно расположил его в пользу Серого человека.
— Я еще не лорд, — сказал он, — но весьма возможно, что ее Величество королева Виктория наградит меня когда-нибудь за мою верную и бескорыстную службу титулом баронета.
— Я убежден в этом, милорд.
— Итак, вы получите книги, журналы и газеты.
— Позволите ли мне писать?
— Конечно.
Затем губернатор сделал знак, и Рокамболя отвели в назначенную для него комнату, где уже находился другой арестант.
— Барнетт, — сказал ему один из сторожей, — теперь вы не будете одни.
— Это для меня безразлично, — ответил арестант. Ему можно было дать не больше тридцати лет; его глаза были очень выразительны, а худое и бледное лицо его было обрамлено длинною бородой.
Как только сторож ушел, он обернулся и посмотрел на своего нового сотоварища.
Серый человек поклонился ему.
— Вам кажется, здесь очень скучно?
— Да, не весело, — ответил ирландец.
— Долго вы еще тут пробудете?
— Меня повесят семнадцатого числа этого месяца.
— Какое вы совершили преступление?
Ирландец ответил масонским знаком, употребляемым фенианами.
— А! — проговорил Серый человек и ответил ему другим знаком.
Лицо ирландца просияло.
Но Серый человек, сделал другой знак, которого ирландец, по-видимому, не понял. Тогда Серый человек подумал:
— Экие жалкие люди англичане, они положительно во многом уступают нам. Они теперь посадили меня с человеком, который вовсе не фениан, и думают заставить меня проболтаться перед ним. У нас в Париже таких людей называют только шпионами.
Он взял руку ирландца и, указывая другой рукой на небо, видневшееся сквозь железные решетки, прошептал:
