Сэр Роберт, вероятно, ничего не понимавший из их разговора, только с беспокойством посматривал на часы.
Он с нетерпением ждал той минуты, когда узнает настоящее имя Серого человека. Наконец пробило одиннадцать часов.
Тогда Мармузэ сказал Рокамболю по-английски:
— Не правда ли, джентльмен, что если бы решили судить вас, не зная вашего имени, вы бы не стали больше скрывать его?
— Конечно, нет!
Сэр Роберт чуть не вскрикнул от радости.
— Значит, теперь вы его скажете?
— Почему же это теперь, милорд?
— Потому что вас решили судить, не добившись от вас вашего имени.
— Может быть, милорд, вы этим хотите заставить меня высказаться?
— Пустяки, джентльмен, вот вам в доказательство моих слов предписание лорда, главного судьи.
Но Рокамболь не обратил ни малейшего внимания на министерскую депешу и только спросил:
— Когда, вы говорите, меня будут судить?
— Завтра.
— А когда, по вашему мнению, повесят?
— Послезавтра.
— И вам хочется знать мое имя?
— Я готов на коленях умолять вас об этом.
— Извольте! Меня зовут — Рокамболь!
— Рокамболь!.. Это вы?..
— Да.
И Рокамболь еще не перестал смеяться, как из передней послышался глухой шум.
Немного погодя раздался отчаянный крик, затем падение чего-то грузного и, наконец, все опять смолкло.
Сэр Роберт почти без памяти вскочил с места и бросился к дверям.
Но Мармузэ загородил ему дорогу и, приставя нож к горлу, произнес твердо и решительно:
— Один звук или шаг с места — и я всажу вам нож в горло.
Во всю свою жизнь сэр Роберт еще никогда не испытывал ничего подобного.
Сначала вся кровь бросилась ему в голову, а затем смертельная бледность покрыла его лицо.
Наконец, он как бы машинально посмотрел на Рокамболя, Ванду и Мармузэ.
А в соседней комнате находилась целая толпа вооруженных людей.
Тут только он все понял.
Серый человек — называйся он там хоть Рокамболем или кем другим — имел сообщника, и этот-то сообщник был Мармузэ, который так ловко одурачил и французское посольство и его самого — сэра Роберта.
У этих людей были еще сообщники, их и пришлось теперь узреть сэру Роберту собственными глазами.
Милон, Полит, Смерть Храбрых, Жан-мясник и Шокинг, с кинжалами в зубах и пистолетами в руках, ввалились теперь в открытую дверь.
Когда сэр Роберт увидел перед собой всю эту вооруженную силу, то до того обезумел, что, недолго думая, бросился на колени и сложил на груди руки.
— Ради Бога, — простонал он, — пощадите? Мармузэ расхохотался.
— Никто и не думает вас убивать, — сказал он, — будьте только благоразумны.
