Г-н де Ромеф в качестве посланца Национального собрания, иными словами, особы священной, обязан был лично обеспечивать безопасность короля и сопровождающих его лиц.
Но, по правде говоря, г-н де Ромеф сам нуждался в том, чтобы его безопасность обеспечили: пронесся слух, будто он спустя рукава исполнял распоряжения Национального собрания, а вдобавок способствовал, если уж не действиями, то бездеятельностью, бегству одного из самых преданных королевских слуг, который, как утверждали, оставил их величеств, чтобы передать г-ну де Буйе их приказ поспешить на помощь.
В результате, стоило г-ну де Ромефу появиться в дверях, как толпа, славившая Бийо, которого она, похоже, склонна была признать своим единственным вождем, разразилась криками: «Аристократ!» и «Предатель!» перемежая их угрозами.
Король и его свита сели в кареты в том же порядке, в каком они спускались по лестнице.
Двое телохранителей заняли места на козлах.
Когда спускались по лестнице, г-н де Валори приблизился к королю.
— Государь, — обратился он, — мой друг и я просим ваше величество о милости.
— Какой, господа? — спросил король, недоумевая, какую милость он еще может оказать.
— Государь, поскольку мы более не имеем счастья служить вам как солдаты, просим позволения занять место вашей прислуги.
— Моей прислуги, господа? — воскликнул король. — Нет, это невозможно!
Г-н де Валори склонился в поклоне.
— Государь, — промолвил он, — в положении, в каком ныне находится ваше величество, мы считаем, что это место было бы почетным даже для принцев крови, не говоря уже о бедных дворянах вроде нас.
— Хорошо, господа, — со слезами на глазах произнес король, — оставайтесь и никогда больше не покидайте меня.
Вот так оба молодых человека заняли места на козлах в полном соответствии с надетыми ими ливреями и фальшивыми должностями скороходов.
Г-н де Шуазель закрыл дверцу кареты.
— Господа, — сказал король, — я положительно требую ехать в Монмеди.
Кучер, в Монмеди!
Но народ ответил единогласным громоподобным воплем, словно изданным десятикратно большим количеством людей:
— В Париж! В Париж!
Когда же на миг установилась тишина, Бийо саблей указал направление, куда ехать, и велел:
— Кучер, по Клермонской дороге!
Карета тронулась, исполняя его приказ.
— Беру вас всех в свидетели, что надо мной совершают насилие, — заявил Людовик XVI.
После чего несчастный король, исчерпав себя в этом напряжении воли, превосходившем его возможности, рухнул на сиденье между королевой и Мадам Елизаветой.
