Герцог Энгиенский просил меня сопровождать его. В тот день я распрощался со всеми уроками и, взяв подаренное им ружье, отправился вместе с ним на охоту.
Герцогу тогда исполнилось всего восемнадцать лет; следовательно, он был ненамного старше меня, и этому равенству в возрасте я, вероятно, был обязан его благожелательным отношением ко мне. Я обратил внимание, что герцог, хотя и был приветлив как всегда, выглядел очень грустным.
Он нашел, что я возмужал, и, кроме того, заинтересовался некоторыми подробностями моего воспитания, так как я стал изъясняться с большей легкостью, иногда даже не без изящества.
Я ему рассказал, почему «Эмиль» Жан Жака лег в основу моего воспитания и в чем оно заключается.
Когда я упомянул о г-не Друэ, он осведомился, не содержатель ли это почты из Сент-Мену. И, получив утвердительный ответ, заметил:
— Он слывет пылким патриотом.
Я пояснил, что в наших краях именно от г-на Друэ узнали о взятии Бастилии.
В этот момент вспугнули косулю, и по лаю собак я угадал, что она пробежит совсем близко от нас.
— Монсеньер, приготовьтесь, сейчас мимо побежит косуля, — сказал я.
И действительно, через две секунды косуля перебежала дорогу шагах в тридцати от герцога.
Но он даже не вскинул к плечу ружья; казалось, он ее совсем не заметил и озабочен чем-то большим, нежели охота. Потом он стал расспрашивать о том, как в наших краях настроены дворянство и народ.
Я сказал, что народ очень любит короля (это была правда), но к дворянству простые люди питают глубокую ненависть (это тоже было правдой).
Он сел и вытер носовым платком вспотевший лоб: совершенно ясно, что пот выступил от волнения, а не от усталости.
Я с удивлением смотрел на него.
— Простите, господин герцог, — обратился я к нему, — но я слышал, как его высочество принц де Конде говорил, будто вы едете инспектировать Верден, потому что нам, вероятно, предстоит воевать.
Он пристально смотрел на меня, желая понять, к чему я клоню.
— Простите мой вопрос, господин герцог, но возможна ли война? — повторил я.
— Весьма вероятна, — ответил он, не сводя с меня глаз. — Но почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Потому что в случае войны я медлить не стану.
— Понятно, ты же говорил мне, что учишься фехтовать и снимать планы. Значит, если будет война, ты пойдешь добровольцем?
— Если Франция окажется в опасности, да. Если начнется война, каждый, кто способен держать ружье, должен устремиться на защиту нации.
— А ты способен не только держать, но и с честью носить ружье?
