Затем, окунув в чернила перо, которое столько раз подписывало смертные приговоры другим, составил смертный приговор себе в следующих выражениях:
«Неблагодарность вероломного двора, приближение страшного врага, отсутствие убежища побудили меня принять решение расстаться с жизнью, отныне ставшей для меня тяжким бременем.
В смерти моей никого не винить, и да послужит она уроком всем государственным инквизиторам».
По прошествии двух часов жена Ванни, обеспокоенная тем, что дверь кабинета ни разу не отворялась, и особенно тем, что оттуда не доносилось ни звука, хотя она все время прислушивалась, постучала в дверь.
Ответа не было. Она позвала — то же молчание.
Тогда она попыталась проникнуть через дверь спальни — спальня была заперта так же, как и кабинет.
Слуга предложил выбить стекло и проникнуть в комнату через окно. Оставалось прибегнуть к этому средству или вызвать слесаря, чтобы взломать дверь.
Опасаясь несчастья, избрали путь, предложенный слугой. Стекло было разбито, окно растворено. Слуга влез в кабинет и тотчас же, испустив крик, отпрянул к окну.
Ванни сидел, откинувшись и склонясь на ручку кресла, с перерезанным горлом. Он перерезал себе сонную артерию бритвой, которая лежала рядом, на полу.
Кровь залила стол — тот, за которым столько раз взывали к крови; по зеркалу, перед которым Ванни вскрыл себе артерию, стекали красные брызги; письмо, в котором он сообщал причину самоубийства, было запятнано кровью.
Смерть наступила почти мгновенно, без конвульсий, без страданий.
Бог, который был к нему суров, предоставив как единственное убежище — могилу, был, по меньшей мере, милосерден, послав прокурору такие последние минуты.
«Кровь Гракхов породила Мария», — сказал Мирабо. Кровь Ванни породила Спецьяле.
Быть может, для единства нашего повествования следовало бы вывести вместо Ванни и Спецьяле одного человека; но неумолимая история требует, чтобы мы констатировали тот факт, что Неаполь предоставил своему королю двух Фукье-Тенвилей, тогда как Франция дала Революции только одного.
Урок, который судьба преподала Ванни, был забыт. Порою недостает палачей, чтобы приводить в исполнение приговоры, но никогда нет недостатка в судьях, чтобы эти приговоры выносить.
На другой день, к трем часам пополудни, погода прояснилась и подул попутный ветер; английская эскадра, снявшись с якоря, вышла в открытое море и исчезла за горизонтом.
