— К господину Жану Риуфу! — воскликнул он весьма вызывающим голосом и пересек порог двери, не снимая шляпы.
Один из двух служащих, работавших за проволочной загородкой с окошечками, оторвал свой нос от пачки коносаментов, которые он в это время заполнял. Все в пришедшем — наружность, интонация голоса, поведение — вызвали его удивление, но он несомненно подумал, что его время слишком драгоценно, чтобы хотя бы частицу его уделить посетителю и обратить его внимание на необходимость соблюдать приличие и элементарную вежливость, снимая при входе в помещение шляпу; вот почему, сделав Мариусу кончиком пера знак не шуметь и подождать, он продолжил свою работу.
Мариус же слишком страстно желал положить конец распре г-на Кумба, чтобы начинать самому еще одну ссору. Он закусил удила, почти готовый обидеться на молчание служащего своего будущего противника, и, в состоянии гнева, которому был обязан волнению своей крови, пообещал себе непременно посчитаться с этим человеком.
Чтобы чем-то занять себя, Мариус осмотрелся: помещение, в котором он очутился, странным образом контрастировало с той сценой, какую он хотел разыграть на этом театре. За те семнадцать месяцев, что ему пришлось работать, он перебывал во многих конторах, но ни разу за все это время не встретил такой, где бы, как в этой, безукоризненный порядок был присущ всему; где бы чистота представала такой привлекательной, где бы своеобразный вкус обнаруживался даже в том, как продуманно были расположены образцы товаров, которые заполняли застекленные шкафы, и бумаги, которыми были забиты этажерки с отделениями для папок. Царившее здесь спокойствие, оберегаемый цветными шторами полумрак, молчание обоих служащих и их усердие придавали этой комнате сходство с храмом труда и мира, так что Мариусу не без усилий удавалось поддерживать в себе тот накал возбуждения, какого он достиг, одновременно разгорячая как кровь в собственных жилах, так и свою почтительную любовь к г-ну Кумбу.
К счастью для дела, защиту которого возложил на себя Мариус, дверь кабинета открылась и оттуда появился какой-то господин. Малообщительный приказчик по-прежнему с помощью своего пера, служившего ему телеграфом для его связей с другими людьми, указал Мариусу, что ему следует войти в кабинет, откуда только что вышел этот господин.
Молодой человек, низко надвинув на лоб шляпу, вновь придал своему лицу прежнее выражение, которое так смягчило предварительное ожидание, и прошел в кабинет. Он сделал шаг вперед и пересек порог двери, но, не успев оглядеть кабинет, отпрянул на два шага назад и с такой поспешностью поднес руку к голове, чтобы поздороваться, что его головной убор, выскользнув у него из рук, покатился по калькуттским циновкам, устилавшим паркетный пол.
