Воспоминания о его превосходных сворах, не только многочисленных, но и умело обученных, приводят ныне в отчаяние ловчих, пытающихся доказать миру, что благородное искусство, первые правила которого начертал еще король Модус, не умерло вместе с последним из хозяев Шантийи. Рассказы о великолепных охотах, во время которых семидесятилетний старик преследовал до самых Арденн какого-нибудь оленя, посмевшего покуситься на лужайки княжеских лесов, по сей день питают жар охотничьих историй.
До самой смерти принц де Конде в любую погоду через день садился в седло и отправлялся на псовую охоту.
Его собаки почти всегда затравливали по нескольку животных вдень.
А в другие дни, чтобы дать себе передышку, он охотился с ружьем в лесах Шантийи и Морфонтена, где в ту пору отстреливали неимоверное количество дичи.
Однако порой эти бойни среди ограждений и сетей, с доезжачими и загонщиками не особенно забавляли его светлость. Когда выпадал подходящий случай и позволяли правила этикета, когда у принца не было гостей, которых приходилось ублажать ружейной охотой, он старался избавиться от своей свиты и объезжал леса как простой смертный, с одной собакой, бежавшей впереди, и егерем, следовавшим позади.
Собака выгоняла дичь из логова, и принц убивал ее, а егерь подбирал и засовывал добычу в охотничью сумку.
Проведя неделю в Париже, принц де Конде сбежал оттуда, чтобы предаться своему любимому занятию; садясь в карету, запряженную четверкой лошадей, которая должна была доставлять его в Ла-Варенну, он думал только о том, что скоро вдоволь развлечет себя охотой, причем в условиях, делавших ее особенно приятной; поэтому он сурово обошелся с управляющим, который под предлогом, что со вчерашнего дня в лесу прячется опасный браконьер, вызвался сопровождать его.
Потерпев неудачу, достойный служитель все же настоял на том, чтобы Симонно, которого он считал самым непреклонным и отважным из своих подчиненных, поехал на охоту вместе с его светлостью.
По-видимому, управляющий ошибся, по крайней мере наполовину, в своих предположениях, ибо, когда заклятого врага Франсуа Гишара известили об этом решении, он страшно побледнел.
Тем не менее Симонно безропотно подчинился, и вместе с принцем они двинулись в путь.
За два года, несмотря на то что, по слухам, рыбак перебил в лесах и полях много дичи, животные и птицы вновь расплодились по всей округе: так, стоило задеть какой-нибудь куст, как оттуда тотчас же выскакивал кролик, а зайцы, которых поднимали дюжинами, убегали неторопливой рысью, свидетельствовавшей об их превосходных отношениях с жителями полуострова. Фазаны и куропатки, вылетавшие стаями, что с удовольствием использовал принц, опускались на землю не далее чем в сотне шагов от места, где их вспугнули, таким образом как бы показывая, что считают Ла-Варенну настоящим земным раем.
