— Жан! Жан! Мы спасены! Посмотри-ка в сторону колокольни, видишь там шлюпку? Мы спасены, слышишь? Она держит курс прямо сюда и наверняка подойдет к нам прежде чем до нас доберется вода.
Услышав это известие, Жан Мари разразился радостными возгласами.
Он поднялся к Алену.
— Ты видишь, видишь? — воскликнул тот.
— Да, да, я вижу, отец! О! Какое счастье! Какое счастье для бедной матушки!
Ребенок страшился смерти лишь потому, что она грозила причинить горе его матери и оставить ее одинокой.
Солнце окончательно скрылось из вида; оно погрузилось в море, как идущий ко дну корабль, и сумерки, весьма скоротечные в это время года, начали сгущаться.
Ален решил, что необходимо привлечь внимание сидевших в лодке людей; он дважды выстрелил из ружья, а затем привязал к концу его ствола носовой платок и стал размахивать им как флагом.
Лодка приближалась к мужчине и мальчику прямым ходом: спасатели, без сомнения, заметили их сигналы.
Внезапно, когда до скалы оставалось не более тысячи саженей, шлюпка по непонятной причине изменила курс: она свернула направо и прошла мимо двух несчастных, оставив их позади.
Ален и Жан Мари одновременно испустили отчаянные крики, прозвучавшие как один вопль, но отклика не последовало.
Молодой охотник снова принялся подавать сигналы бедствия; затем, сорвав со ствола платок, он решил перезарядить ружье и принялся искать в сумке пороховницу.
Перед тем как залезть на скалу, Ален снял ягдташ, чтобы легче было карабкаться на гребень; сумка упала к подножию скалы, уже окруженной водой, и порох намок.
Молодой человек обратил в море взгляд, исполненный тоски: шлюпка продолжала удаляться.
Он попытался снова окликнуть гребцов, но понял, что рокот волн заглушает его голос.
От всех этих перипетий Ален пришел в лихорадочное возбуждение; в такие минуты человеку кажется, что он в состоянии сделать все.
Не говоря ни слова маленькому Жану, он стал снимать с себя одежду.
— Вы решили плыть к берегу, Ален, — печально промолвил мальчик, — и правильно делаете. Не забудьте только, что я просил вас позаботиться о матушке.
— Я не поплыву к берегу, — отвечал Монпле, — я попытаюсь догнать лодку, чтобы привести ее сюда.
— Но это невозможно, — возразил юнга, — уже совсем стемнело, и лодку почти не видно; когда вы окажетесь в море, вы не сможете ее разглядеть.
— Что поделаешь, дитя! — сказал Ален, продолжая раздеваться. — Это наша единственная надежда на спасение!
Жан Мари заплакал.
— О! Мне так стыдно, — произнес мальчик с досадой, — но, по-моему, мне становится страшно.
