— … В то время как его настоящая реплика, — нетерпеливо вступил Баньер, — должна была звучать так:
О небо! Знает он о хитрости моей?!note 6
— Именно! Однако же, брат мой, я нахожу вас необычайно образованным.
— Меня обучали всему этому в моем семействе, — скромно отвечал юноша.
— По окончании представления, — продолжал Шанмеле, — дед мой поостерегся возвращаться домой и укладываться в постель. Он слишком боялся, что стоит ему смежить веки и даже просто остаться в ночи с раскрытыми глазами, как ему тотчас снова явятся мать и супруга. Вот и принялся он бродить по улицам, страшась даже глядеть в темные углы, а с рассветом, как только открылись церкви, отправился в собор святого Евстафия и вручил тамошнему ризничему тридцать су на две заупокойные мессы: по матери и по жене.
«Так я вам должен десять су сдачи?» — спросил тот.
«Нет, — ответил дед. — Вам еще предстоит отслужить третью: по мне. Оставьте себе все».
— Ваш дед был весьма предусмотрителен, — заметил послушник.
— Еще как! И вы не замедлите убедиться, насколько он оказался прав, — многозначительно отозвался лицедей и продолжал: — Возвратившись в Комеди Франсез, где актеры иногда завтракали перед репетициями, он сразу же столкнулся нос к носу с Бароном.
Тот, разумеется, прошелся насчет его мрачной физиономии.
Однако ничто уже не могло разгладить морщины на лице деда, он только потряс головой, всем своим видом говоря: «Ах, если бы ты знал!»
И Барон понял.
«Так у тебя и вправду на душе тяжело?» — спросил он.
«Еще бы, черт меня раздери! Так тяжело, как никогда», — отвечал ему дед.
И он зашептал:
«Пойдем с нами, пойдем с нами…»
«Но, в конце концов, — постарался поддержать шутливый тон беседы Барон:
Твое страданье, Шанмеле, не может длиться вечно».
«Может, может, — отвечал дед. — Конец ему придет только вместе со мной».
«Так расскажи же, в чем дело. Если все так плохо, я хочу знать».
«Хочешь знать?»
«Разумеется».
«Мне нестерпимо видеть, что вы все еще в ссоре с добрейшим Салле».
«Ну, знаешь, этот тупица повсюду болтает, что я, видишь ли, старею».
«Он заблуждается. Всякому столько лет, на сколько он выглядит, а тебе не дашь и тридцати».
«Ну вот, сам видишь, он педант, негодяй, олух!»
«Считай его кем хочешь, Барон, но я не желаю умирать, зная, что вы в ссоре, а коль скоро час близок…»
«Что это еще такое? Час чего?»
«Моей смерти».
«Только-то! Что ж, идет, ты меня уговорил, старина, я помирюсь с Салле ко дню твоей кончины», — промолвил Барон.
«Так поспеши: это случится сегодня», — ответил дед.
