И в последнюю очередь он узрел бы человека, сидевшего свесив ноги и держа под рукой веревочную лестницу на зубчатом гребне длинной стены, тянущейся от виа деи Кокки до виа Торта; его укрывала тень раскидистых деревьев, величественно вознесших свои кроны над высокой оградой.
На всей площади единственным заметным огоньком была неугасимая лампадка перед статуей Мадонны в резной нише на углу монастыря, обращенном к виа дель Пепе.
Часы на палаццо Веккио медленно пробили полночь.
Сидевший на верху стены человек внимательно сосчитал гулко вибрирующие удары колокола, что говорило о том, как мало забавного он находит в своем несомненно принудительном пребывании на этом посту; но тут еще один полуночник, подкованными каблуками сапог будя эхо в плитах мостовой и чиркая по ним шпорами, вышел на площадь из виа дель Дилювио и направился к воротам монастыря.
Он уже собирался постучаться, когда сидящий на гребне стены дозорный, пристально наблюдавший за ним, но, видимо, окончательно узнавший его лишь по твердой решимости проникнуть в монастырь, предупредил о себе посвистом, переливы которого развеяли бы любые сомнения в том, что это условленный сигнал.
В самом деле, человек на площади обернулся, а после того как тишину прорезал повторный свист с теми же модуляциями, без стука опустил дверной молоток на место и направился туда, откуда до него долетел призыв. На миг выглянула луна, скользившая между тучами, и тут же спряталась снова, однако незнакомец быстрее уяснил, с кем имеет дело, задев в темноте рукой конец веревочной лестницы, нежели пытаясь вглядеться в лицо приятелю.
Сложив ладони рупором у рта, он негромко окликнул:
— Это ты, Венгерец?
— Он самый, — последовал ответ сверху.
— Какого черта ты, будто сова, торчишь на этой верхотуре вместо того, чтоб быть с герцогом в монастыре Санта Кроче?
— А герцог вовсе и не в монастыре Санта Кроче, — отвечал тот, кто отзывался на имя Венгерца. — Он сейчас у маркизы Чибо.
— А что за нелегкая вас понесла к маркизе, когда ему следует быть в монастыре? — спросил подошедший.
— Как же, дожидайся! Стану я рассказывать тебе с высоты пятнадцатифутовой стены о делах монсиньора… Залезай-ка сюда и узнаешь все, что твоей душе угодно.
Не дослушав приглашение до конца, тот, кому оно было сделано, ухватился за веревочную лестницу и со сноровкой, обнаруживающей привычку к подобным упражнениям, взобрался к Венгерцу наверх.
— Так что же тут у вас приключилось? — полюбопытствовал он.
