Такси пересекло наконец Шафтсбьюри-авеню и влетело в Вардур-стрит, где, однако, тут же уперлось в плотную стену стоящих машин. Боже, так он наверняка их не застанет! И он решительно распахнул дверь машины.
— Пойду пешком! — крикнул он водителю.
— Извини, парень. Я не виноват. В этих пробках я теряю все, что зарабатываю. — Водитель не хотел, чтобы из-за нетерпеливости О'Нейл забыл о чаевых.
О'Нейл выскочил на дорогу, сунул банкноту водителю и рванулся следом за пробиравшимся между машин мотоциклистом. Миновав автомобильное столпотворение, он быстро проскочил мимо заведений со стриптизом и китайских ресторанов в узкую, сохранившуюся, видимо, со времен Диккенса улочку, заваленную кучами мусора. Протиснувшись мимо пластмассовых мусорных ящиков и нагромождений картонных коробок, он побежал. Туфли жали ноги, с наждым шагом боль все усиливалась. Добежав до Дин-стрит, он свернул налево и через сотню ярдов влетел в ворота одного из тех закутков Сохо, которые большинство прохожих, занятых тем, чтобы найти проститутку или увернуться от нее, здесь просто не замечают. Упрятанные в глубине скученных, перенаселенных кварталов, они, как правило, представляют собой небольшой дворик, со всех сторон окруженный мастерскими и гаражами, расположившимися в старых викториансних складских зданиях. Двор был безлюден; каблуки его ботинок звонко стучали по булыжнику, когда он устремился в дальний, затемненный угол двора. Остановившись на мгновение только для того, чтобы оглянуться, он без стуна толкнул небольшую зеленую дверь.
Меньше чем через три минуты он снова появился во дворе и, не взглянув по сторонам, поспешил назад и исчез в людских толпах на Дин-стрит. За чем бы он ни приходил, ясно было только одно: не за сексом.
В штаб-квартире партии было удивительно тихо. После нескольких недель нескончаемой бурной деятельности многие работники и антивисты в день выборов отправились в дальние избирательные округа, чтобы склонить к голосованию за партию еще немногих, чьи голоса, возможно, окажутся решающими. Оставшиеся ужинали в ближайших ресторанах и клубах, стараясь выглядеть уверенными и расслабленными и постоянно срываясь в нервное обсуждение свежих слухов о голосах и настроениях избирателей. Мало кто из них получил удовольствие от обеда, и скоро они потянулись назад, в офис, с трудом пробираясь сквозь толпы зевак и кордоны полиции. Загроможденный и шумный офис за последний месяц стал для них вторым домом. Теперь оставалось ждать результатов, и это тягостное ожидание превратилось в бесконечность.
