— Может, попробуем? Если устал, я так умею орудовать языком…
— Остынь.
— Зря…
Колчанов несильно оттолкнул ее и направился к Виталику.
— Слушай, собирай своих и езжай отсюда куда-нибудь подальше! — бросил он приятелю без всяких экивоков.
— Ты что, обиделся? Я хотел как лучше… — растерялся Езерский.
— Нет, ты все сделал правильно, но мне пора спать. Завтра еду, отдохнуть нужно.
— Извини, — в голосе Виталика послышалась обида, — я и впрямь хотел сделать тебе приятное.
— Если еще не передумал, то сообрази, как их всех отсюда выпроводить.
— Нет проблем.
— У вас всех есть десять минут, — предупредил Колчанов. — Я пройдусь к реке, вернусь, и чтобы все уже собрались. Только смотри, там, на втором этаже, — он показал на недостроенный дом; — трахаются. Их не забудьте прихватить. — И Феликс вышел на улицу.
Деревня, несмотря на шум и гам, уже спала. Собаки знали Колчанова и не лаяли, заслышав его шаги. Он прошелся до луга, немного погулял, затем вернулся.
Честно говоря, Феликс не ожидал, что его просьба подействует. Компания была уже в сборе. Даже посуду со стола убрали и помыли.
— Спасибо, — по-клоунски раскланивался Виталик, — все довольны, все хорошо.
— Да, вкусно было, — вставила проститутка, от услуг которой отказался Феликс.
— Не знаю, твоих шоколадок не пробовал, — съязвил Колчанов.
Первая злость у него прошла, теперь он даже немного жалел, что выгнал приятеля: наверное, тот и впрямь хотел как лучше. Но отступать было некуда. Стоило хоть на минуту расслабиться — и вся эта гоп-компания пришла бы к нему «навеки поселиться».
— Пока.
Он пожал руку Езерскому, еще кому-то, а затем вскинул ладонь кверху.
— Спокойной ночи!
Возле машин завязалась небольшая перебранка, кому с кем ехать. Пьяные садились за руль, кто-то из налоговой инспекции подбадривал:
— Да не бойся, тебе с нами никакая милиция не страшна! Всех построим, если надо.
Машины одна за другой отъехали. Феликс проводил их взглядом, словно боялся, не придет ли в голову этой шатии вернуться. Но вскоре красные габаритные огни исчезли за холмом и деревня погрузилась в тишину. Феликс чувствовал себя разбитым и уставшим. Во рту ощущался вкус водки, хотя сколько там было выпито, грамм семьдесят, не больше. Он почувствовал, что тело его стало липким от пота, бросил на лавку рубашку и, подойдя к колодцу, вытащил ведро. Холодная вода остудила его, придала бодрости.
Феликс развязал шнурок, стягивавший волосы в хвост на затылке, и смочил их, чтобы не так торчали. Что-то определенно не срабатывало. Мечта никак не желала становиться явью, хоть и приобрела уже некоторые материальные формы.
