По крайней мере, дядя Оливер никогда не вынуждал ее выходить замуж, сознавая, что, когда это произойдет, он перестанет быть хозяином Джернейва из рода Фермейнов. Возможно, он надеялся, что она никогда не встретит подходящего ей человека, и тогда после него в Джернейве останется править от ее имени его сын. И все же она не солгала Бруно, когда тот спросил, почему она не вышла замуж. Чистая правда, что до сих пор она не встретила никого, кому могла бы доверить свою жизнь и владения. Ее дядя послушно сообщал ей о каждом предложении, исходившем от очередного претендента в женихи. Однако почти все, кто просил ее руки и сердца, делали это, еще ни разу не увидев ее. И когда их знакомили, эти претенденты почти не смотрели на нее, больше интересуясь размерами ее состояния.
Пока эти мысли проносились в голове Одрис, она, не осознавая того, смотала с веретена всю пряжу. Веретена, игравшие радугой, подобранные в строгом порядке по цвету и яркости, были готовы для работы и уложены на полках справа. При необходимости они перезаполнялись пряжей, изношенные веретена заменялись, но место, в котором располагался тот или иной цвет, не менялось никогда. По многолетней привычке Одрис даже не смотрела, откуда брала веретено с нужным оттенком пряжи.
Ее пальцы бегали по ткани, находили место, где требовался определенный цвет, и закрепляли уточную нить. Затем ее левая рука поднимала нити основы, а правая вращала веретено.
По мере того как веретено разматывалось, ее пальцы уже нащупывали следующую часть узора того же цвета и снова поднимали очередные нити основы. Веретено крутилось и крутилось, ее запястье неустанно шевелилось, выпуская нить каждый раз на необходимую длину. Дойдя до правого края основы, Одрис сменила руки, взяв веретено в левую. Не присматриваясь к только что завершенному ряду, она стала поднимать и опускать нужные нити основы правой рукой, а левой двинула веретено в обратную сторону. Она выткала еще два ряда, затем оборвала уточную нить и вставила в свободный конец основы гребень из слоновой кости, чтобы уплотнить ткань.
Все еще занятая своими мыслями, Одрис продолжала пристально взглядывать на закрытый постельный занавес, меняя одно веретено и выбирая другое. Она часто испытывала наслаждение, следя за тем, как прирастает прорисовываемый ею узор, хотя на самом деле не могла его видеть: ведь готовое полотно было обращено к ней тыльной стороной. Но столь же часто менялись и ее замыслы, а ее руки, как бы вторя ее собственной судьбе, выткали картину, которая могла бы удивить саму Одрис.
