Леди Д'Лелан начала играть, а потом запела на своем родном языке песню о моряках, уплывающих в дальние страны. У нее были сильные пальцы, и она ударяла по пустому звонкому корпусу инструмента между натянутыми струнами. Джессмин обнаружила, что притопывает под столом в такт музыке. Сидевший рядом с королем Великий посланник улыбался с гордостью и одобрением. Когда песня окончилась, послышались негромкие аплодисменты.
Следующую песню Сандаал пела на языке Виннамира без малейшего акцента. Это была известная народная мелодия, и все в зале подхватили напев. Слуги принесли десерт, но еда уже никого не интересовала. Джессмин заметила, что, когда окончилась вторая песня, король подтолкнул Дэви локтем. Юноша слегка покраснел и покачал головой, но Гэйлон продолжал настаивать.
Смущенный герцог поднялся.
— Леди Д'Лелан, — произнес Гэйлон, — мне бы доставило большое удовольствие услышать, как мой герцог будет петь вместе с вами, если вы согласны.
Девушка поклонилась, не вставая с места. Принесли еще один стул и лютню Дэви, инструмент больше мандолины раза в три, хотя не такой красивый. Лютня была весьма старая и видавшая виды, лакировка на ней потрескалась. Когда-то она принадлежала отцу Дэви. Герцог сел рядом с девушкой. Оба были одеты скромно, но элегантно.
— Вы знаете «Desirey ut Veve»? — спросила Сандаал.
Дэви молча кивнул, глядя на струны, щеки его порозовели. Это была ксенарская любовная песня, которую пели на два голоса.
Девушка начала играть, ожидая, что Дэви присоединится к ней, и мгновение спустя он так и сделал, заметно волнуясь. Первый куплет прозвучал без слов: они привыкали к стилю друг друга. Но вот мелодия поглотила герцога целиком, и он погрузился в хрустальные звуки лютни и мандолины. Слушатели для него перестали существовать.
Он запел первым, на ксенарском языке, тихим, но чистым голосом:
Где ты была, о моя любовь,
Где ты была всю ночь?
Если другому ты даришь любовь,
Погубит меня эта ночь.
Сандаал ответила нежным голосом, на другую мелодию:
Не сомневайся во мне, дорогой,
Твоею я буду всю жизнь.
Только страхом погубишь мою любовь,
Только верой ее сохранишь.
Затем их голоса слились в изящной мелодии и замысловатом ритме:
Губы мои лишь для тебя,
Поцелуй твой на коже горит.
Все, что хочу, — прикоснуться к тебе,
И Смерть нас не разлучит.
Перевод на язык Виннамира показался бы неуклюжим. В нем не было слов, которые могли бы верно передать страстность и жар ксенарской песни. Некоторые из присутствовавших так и не поняли ее смысла. Но Джессмин поняла. Она встретилась глазами со своим мужем, и оба ощутили огонь, горевший в этом напеве. Затем королева перевела взгляд на певцов. Они снова пели поочередно, и их глаза тоже встретились. Увлеченные песней, они самозабвенно разыгрывали роли влюбленных.
