Тут в комнату вошли двое. Один из них был так толст, что синий шевиотовый костюм трещал по швам на его расплывшейся фигуре. У него было большое бычье лицо, голубые глаза навыкате и седеющие усы. У другого мужчины, гораздо моложе и тоньше, было худое, чисто выбритое лицо. На нем был сюртук с очень высоким отложным воротничком и котелок с широкими полями.
– Хэлло, а вот и Крофтон, – сказал мистер Хенчи толстяку. – Легок на помине...
– Откуда выпивка? – спросил молодой человек. – Неужели наш расщедрился?
– Ну конечно! Лайонс первым долгом почуял выпивку! – сказал со смехом мистер О'Коннор.
– Так-то вы обходите избирателей? – сказал мистер Лайонс. – А мы-то с Крофтоном бегаем за голосами по холоду, под дождем!
– Ах, чтоб вас! – сказал мистер Хенчи. – Да я в пять минут соберу больше голосов, чем вы вдвоем за неделю.
– Откупорь две бутылки портера, Джек, – сказал мистер О'Коннор.
– Как же я откупорю, – сказал старик, – когда штопора нет?
– Стойте, стойте! – крикнул мистер Хенчи, вскакивая с места. – Видали вы такой фокус?
Он взял две бутылки со стола и поставил на каминную решетку. Потом снова сел перед камином и отпил глоток из своей бутылки. Мистер Лайонс сел на край стола, сдвинул шляпу на затылок и начал болтать ногами.
– Которая бутылка моя? – спросил он.
– Вот эта, старина, – сказал мистер Хенчи.
Мистер Крофтон, усевшись на ящик, не сводил глаз со второй бутылки на решетке. Он молчал по двум причинам. Первая причина, сама по себе достаточно веская, была та, что ему нечего было сказать; вторая причина была та, что он считал своих собеседников ниже себя. Раньше он собирал голоса для Уилкинса, но когда консерваторы сняли своего кандидата и, выбирая меньшее из двух зол, отдали свои голоса кандидату националистов[10], его пригласили работать для мистера Тирни.
Через несколько минут послышалось робкое «пок» – из бутылки мистера Лайонса вылетела пробка. Мистер Лайонс соскочил со стола, подошел к камину, взял бутылку и вернулся к столу.
– Я как раз говорил, Крофтон, – сказал мистер Хенчи, – что мы с вами сегодня собрали порядочно голосов.
– Кого вы завербовали? – спросил мистер Лайонс.
– Ну, во-первых, я завербовал Паркса, во-вторых, я завербовал Аткинсона, и я завербовал еще Уорда с Даусон-Стрит. Замечательный старик, настоящий джентльмен, старый консерватор. «Да ведь ваш кандидат – националист», – говорит он. «Он уважаемый человек, – говорю я. – Стоит за все, что может быть полезно нашей стране. Налоги большие платит, – говорю я. – У него дома, в центре города, три конторы, и в его интересах, чтобы налоги понизились. Это видный и всеми уважаемый гражданин, – говорю я, – попечитель совета бедных, не принадлежит ни к какой партии – ни к хорошей, ни к дурной, ни к посредственной». Вот как с ними надо разговаривать.
