Она понимала, что надо бы помолиться о прощении за радость, испытываемую из-за смерти собственного ребенка, но она слишком устала. Бог и так все поймет. В конце концов, именно Он послал ей эту страшную боль. И разве она не заслужила отдыха?
Глаза ее закрылись, дождь омывал лицо, словно целительный бальзам. Она уже не помнила, когда еще испытывала чувство такого покоя.
Теперь можно умереть.
— Думаешь, она умерла? — спросил ломающийся мальчишеский голос.
— Не знаю, — прошептал в ответ голос чуть постарше. — Потрогай ее и увидишь.
— Не собираюсь я ее трогать. Сам трогай.
Высокий худенький мальчик опустился на костлявые колени у неподвижно распростертого тела. Осторожно, как папа учил, он прислонил винтовку стволом вверх к дереву. Его протянутые к девушке руки нервно подрагивали.
— Ты боишься, да? — поддразнил младший мальчик.
— Нет, не боюсь, — прошипел старший и, чтобы доказать это, поднял указательный палец и приблизил его к верхней губе девушки, впрочем, не касаясь ее. — Она дышит, — с облегчением сказал он. — Она не умерла.
— Как ты думаешь… черт возьми, Бубба, у нее из-под платья кровь идет!
Бубба инстинктивно отпрыгнул назад. Его брат Люк был прав. Из-под края ее платья, едва прикрывавшего колени, натекла лужа багровой крови. На ней не было чулок, а ботинки были истрепанные и рваные, со много раз связанными шнурками.
— Как ты думаешь, ее застрелили или что? Может, посмотреть…
— Без тебя знаю, — грубо сказал Бубба. — Заткни поганую пасть.
— Я маме скажу, что ты ругаешься!
— Заткнись! — Бубба быстро повернулся и посмотрел на младшего брата. — А то я расскажу ей, как ты написал в воду для умывания старухе Уоткинс, после того как она наорала на тебя за то, что ты шумел на весь лагерь!
Люк был полностью усмирен, и Бубба опять повернулся к девушке. Он уже почти забыл, что они вышли поохотиться. Очень осторожно он приподнял подол ее простенького коричневого платья.
— Черт! — вскрикнул он, роняя подол и вскакивая на ноги.
К несчастью, мокрая ткань, упав, не прикрыла безжизненный комок, лежащий между раздвинутыми ногами девушки. Оба мальчика с ужасом уставились на мертвого ребенка. Люк издал горлом какой-то странный звук.
— Тебя тошнит? — спросил Бубба.
— Нет. — Люк тяжело сглотнул. — Вроде нет, — проговорил он менее уверенно.
— Сбегай за мамой. И за папой. Надо отнести ее в фургон. Ты сможешь найти дорогу?
— Конечно, — с обидой сказал Люк.
— Тогда беги. Она же может умереть, понимаешь!
