Аш, вспыхнув, промолчала, и у нее, как это ни смешно, защипало глаза.
Ката, сразу остыв, положила руку ей на плечо.
— Прошу простить меня, барышня. Я ничего такого не хотела говорить. У вас тоже вот-вот крови придут, я уверена. — Говоря это, Ката подвела Аш к кровати. — И как только это случится, у вас будут нарядные платья, и камеристка, чтобы убирать волосы, а искатели вашей руки выстроятся в очередь от Морозных ворот до Красной Кузницы. — Ката, усадив свою госпожу на постель, потрогала ей лоб. — Да вы дрожите, барышня. То в жар, то в холод вас бросает.
— Это ничего, Ката. Расскажи еще о том, что будет, когда придут мои крови. — Аш не слишком волновали поклонники, выстроившиеся в очередь, чтобы просить ее руки, а всякая камеристка, которая хоть чего-нибудь стоит, наверняка откажется от места через неделю, отчаявшись справиться с волосами, не желающими завиваться. И все-таки ей нравилось это слышать. Слушая Кату, она начинала почти что верить, что все хорошо и будет хорошо и что странный, почти голодный взгляд, которым последние несколько месяцев смотрел на нее приемный отец, — всего лишь игра света.
Ката взяла щетку и принялась расчесывать волосы Аш.
— Сейчас, барышня, дайте подумать. У вас, конечно же, будут новые туфельки, с десяток пар: дневные из тончайшей кожи и вечерние из вышитого шелка с кружевом. Вам понадобится новое платье для верховой езды — с отделкой из черно-бурой лисы, что бы там ни говорил его милость, — и настоящая дамская лошадь вместо той старой клячи, которую дает вам мастер Хейстикс. Может быть, его милость возьмет даже какую-нибудь старую монахиню учить вас хорошим манерам. Грамоте вы уже и так обучены — его милость об этом позаботился.
Аш кивнула, довольная. Ката ловко водила щеткой по волосам, и это позволяло барышне думать о своем под щебетание горничной.
Слишком многое изменилось за этот год. Прежде ее приемный отец был другим: он посылал за ней каждый день и не жалел своего времени, обучая Аш читать и писать. Он мог поручить это священникам и писцам, но предпочитал делать это лично. И не только потому, что он старательно удалял от Аш всех, с кем она могла бы подружиться, — а она рано стала замечать, что ни ее любимые прислужницы, ни живущие в крепости ребятишки не остаются при ней надолго. Нет, Иссу на самом деле нравилось ее учить. Наука составляла одну из радостей его жизни.
— ...и у вас, само собой, будет новая комната с настоящими слюдяными окнами и...
