Ее неуверенность и опасения были ему понятны, и у него возникло желание поднять этого негодяя Ренье из гроба и застрелить.
— Я знаю. — Симон прижал Жоржи к себе, словно пытаясь защитить ее от воспоминаний. — Ты ведь тоже знаешь, что я люблю тебя больше жизни.
— Не надо так говорить. Не надо говорить о смерти, или о войне, или еще о каком-либо страшном исходе, прошу тебя, Симон. Я не мыслю жизни без тебя.
— Стало быть, я увижу тебя в Брюсселе через месяц.
Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась:
— Спасибо. Я тебя безгранично люблю.
— А как ты меня любишь? — зашептал он. И опустился над ней, опираясь на локти и наклонив голову, чтобы поцеловать ее в губы.
— Здесь слова бессильны. При мысли о тебе я начинаю, улыбаться и могу улыбаться тысячу раз в день.
— Всего лишь тысячу? — поддразнил ее Симон.
— О других мужчинах я вообще никогда не думала.
— Я счастлив это слышать, — шепотом сказал он, поглаживая пальцем шелковистую кожу на ее шее. — И люблю тебя очень-очень…
— Я тоже очень-очень, — горячо и как-то по-детски проговорила Жоржи. — Вена навсегда останется в моей памяти.
— Йоркшир тебе тоже понравится, — заявил Симон. — Там мы будем растить и воспитывать наших детей — по крайней мере какое-то время, — добавил он жизнерадостно.
— Ты не спрашивал меня, хочу ли я детей, — нарочито игривым тоном заметила она.
— Мне и не нужно спрашивать. Я видел, как ты расстроилась, когда пришли месячные. Ты хочешь ребенка.
Она вскинула бровь.
— Ты сейчас выступаешь моим исповедником?
— Нет, я лишь наблюдатель. Ты с такой нежностью смотришь на каждого ребенка.
— Спасибо в таком случае на добром слове.
Он усмехнулся:
— Может, мы сделаем еще попытку до Брюсселя?
— Ты спрашиваешь меня?
Его темные глаза находились всего лишь в нескольких дюймах от ее лица, могучее тело нависло над ней, искушая своей близостью, лобком она ощущала его возбуждение.
— Ты хочешь меня?
Один только ее взгляд уже был красноречивым и вполне достаточным ответом, однако он слишком любил ее и не намерен был сделать ее несчастной. Он хотел, чтобы она сама определилась, так же как и он.
Она кивнула.
— У тебя будет мой ребенок и ты станешь моей женой? Или это можно сказать в ином порядке, как тебе захочется.
Жоржи снова кивнула, не имея сил выразить то, чего ей хочется, когда будущее столь неопределенно.
— Ты уверена? — снова мягко спросил Симон, которого огорчало ее безмолвие.
— Я уверена, — сказала она наконец, и глаза ее увлажнились. — Хотя с самого детства я постоянно испытывала неуверенность.
