Симон мягко улыбнулся.
— В таком случае я должен тебя уважить.
— Да, да, сейчас же, — пробормотала она и стала расстегивать пуговицы на его брюках. Интересно, все ли женщины испытывали к маркизу подобную бешеную страсть? Эта мысль мелькнула у Жоржи всего лишь на мгновение, а уже в следующий миг она хотела лишь одного — как можно скорее ощутить его в себе.
Повернувшись, он прижал ее к двери, задрал юбки и, расстегнув на своих брюках последние пуговицы, чуть приподнял ее и вошел в ее лоно.
Она еле слышно удовлетворенно вздохнула.
— Мы подходим друг другу, — шепотом сказал он. И поднял ее ноги так, чтобы Жоржи смогла обхватить ими его талию. Ладонями он поддерживал ее за попку.
— Абсолютно.
Он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку, она крепко обвила его шею руками.
— Я мог бы еще раз кончить в тебя, — прошептал он.
— Это то, чего и мне хочется, — отозвалась она, и он ощутил тепло ее дыхания на своих губах.
Ее слова прозвучали как откровенное приглашение, и он тут же прикинул, сколько раз можно удовлетворить себя таким образом до того, как они прибегнут к практическим мерам, которые стали возможны благодаря любезности графини Алвиари.
— Ты получишь то, чего тебе хочется…
Похоже, его страстный шепот очень разволновал Жоржи.
— Сделай это сейчас, — потребовала она.
— Прямо сейчас? — поддразнил он ее, уже ощущая первые легкие подрагивания ее вагины.
— Это приказ, Map. — Хотя слова были произнесены шепотом, в них ощущалась сила приказа.
Неожиданный стук в дверь заставил их остановиться.
— Срочное послание, ваша милость.
Жоржи беспокойно заерзала, близость голоса слуги привела ее в смятение.
— Позже, Малкольм. — Симон сказал это негромко, однако твердо, и послышался звук удаляющихся по коридору шагов. — Прости, — пробормотал он.
— Опусти меня на пол. — Даже при тусклом свете на ее лице был заметен румянец смущения.
— Он уже ушел, — сообщил маркиз, прикасаясь губами к ее губам. — Он ушел и не вернется…
— Симон, он слышал нас! — Она напряглась в его руках. — Я не могу это делать.
— А тебе и не надо ничего делать. — Он начал движение внутри ее — мягко, осторожно; шелковистые волосы его касались ее подбородка, когда он целовал ей шею. — Ты только прими меня… позволь мне погрузиться в тебя на всю глубину… позволь мне довести тебя опять до вершины.
Разве могла она ему отказать в этом, когда его слова звучали так нежно, а его твердый ствол медленно и постепенно входил в нее все глубже.
— Я сейчас потеряю сознание, — простонала она.
