В глазах Кита вспыхнули озорные искорки.
— Я мог бы помочь вам спуститься с балюстрады, и тогда мы оба сбежали бы отсюда.
Ее губы тронула усмешка.
— Звучит заманчиво. Вероятно, и вы немало утомлены этими празднествами, господин Брэддок? Нас должны были представить друг другу сегодня вечером, — вежливо добавила она. — Я — Анджела де Грей, старинная приятельница матери Присциллы.
— Я так и думал, — ответил он тоном, не выдавшим никаких эмоций. Хотя и не ожидай, что графиня будет так проста в общении и не станет кичиться статусом записной красавицы. Не было в Англии человека, который не знал бы ее по фотокарточкам, которые в огромных количествах продавались по всей стране. — Кстати, вы совершенно правы, «немало утомлен» — это еще слишком мягко сказано о моем нынешнем состоянии. Завтра рано утром мне предстоит участвовать в парусных гонках, и я бы предпочел немного поспать вместо того, чтобы наблюдать за тем, как все вокруг напиваются до положения риз.
— Действительно, шампанское льется рекой, но Берти так рад своей победе. В особенности после того, как проиграл своему племяннику в прошлом году.
— Вили[3] получил сегодня по заслугам. Его следовало дисквалифицировать за то, что на повороте он едва не снес нам нос. Хотя в настоящий момент это уже вряд ли имеет значение. Единственное, что меня сейчас волнует, — это как улизнуть с вечеринки. К завтрашнему утру мой экипаж должен быть в форме, а значит, всем нам необходим отдых.
— А вас там действительно ждут? — спросила графиня с еле уловимой хрипотцой в голосе, выдавшей безотчетное стремление к флирту. — Присцилла, по всей видимости, этого не знает.
Хотя Кит Брэддок всерьез называл своих спутниц «экипажем», по уверениям досужих людей, в действительности речь шла о небольшом гареме на борту яхты, чьей задачей было скрашивать досуг хозяина во время долгих странствий по свету.
— Она слишком молода для того, чтобы знать это, — невозмутимо ответил он, — а слухи, по всей видимости, сильно преувеличены.
От графини не укрылась двусмысленность его слов, но, повинуясь правилам хорошего тона, она обронила:
— О, конечно, какие могут быть сомнения…
Эта реплика относилась в равной степени к обеим частям его ответа. Графине приходилось жить по законам мужского мира, и, несмотря на баснословное личное состояние, дававшее ей гораздо большую свободу по сравнению с другими представительницами прекрасного пола, даже Анджела де Грей порой вынуждена была, подавляя внутренний протест, смиряться с мрачным постулатом: то, что может позволить себе мужчина, далеко не всегда позволительно женщине.
