— После ты займешься со мной любовью. Быстрее же, быстрее… Или дай мне колпачок, и я сама расположу его как надо. — Теперь ее уже не беспокоило то, что эта сцена может показаться не очень привлекательной.
— Ничего, я справлюсь. Ты столь нетерпелива, что можешь сделать что-нибудь неправильно, и тогда у тебя под сердцем появится мой ребенок. — Его голос понизился до хриплого шепота. — Но ведь нам с тобой это совсем ни к чему. Или ты считаешь иначе?
По ее коже пробежал нервный озноб. Желание становилось диким, невыносимым. Анджелу передернуло.
— Ты не останешься со мной, — обреченно пробормотала она, и ее голубые глаза заволокло страданием.
— Откуда тебе знать? — Его глубокий голос выдавал высшую степень возбуждения, граничившего с сумасшествием.
— Нет, не останешься… — вырвался из ее горла шепот агонии.
Жалобные слова Анджелы как ножом полоснули его сердце.
— Тише, милая, — попытался Кит успокоить ее. Погоня за удовольствиями слишком долго была для него смыслом существования, чтобы мелькнувшая в его голове безрассудная мысль смогла там надолго задержаться. — Это всего лишь игра.
Однако ей требовалось нечто неизмеримо большее — этой красивой женщине, которая до сегодняшнего дня рассматривала вожделение как чувство простое и приятное, но никогда — как прелюдию отчаяния.
— Кит, милый, я умираю, — молила Анджела дрожащими губами, как будто ее била лихорадка.
«Интересно, сможет ли она принять меня, не предохранившись голландским колпачком? — занимала его мысль, навязчивая настолько, что безрассудство едва не взяло верх над здравым смыслом. — Действительно ли она так темпераментна, что готова рискнуть всем в своей жизни?»
На какое-то мгновение его сознание помутилось от нестерпимого желания обладать ею немедленно, полностью и безраздельно, и стало ясно, почему столь многие мужчины на коленях боготворили ее. Он не был исключением — ему, как и многим до него, не под силу было устоять перед ее колдовскими чарами, перед ее призывно раздвинутыми ногами, перед этой влажной ложбинкой, перед возбуждающей плотью, перед платиновыми волосами, столь похожими своим нереальным цветом на кукольные. В ее фигуре было столь много девического, что она воспламенила бы даже самого утонченного сластолюбца. Вместе с тем полные груди и тонкая талия, плавные очертания бедер были в высшей мере женственны, а потому чувственное начало в конечном счете одерживало верх над теми чертами, которые придавали ее облику нечто юношеское, даже детское. Глядя на нее, нельзя было не вспомнить о бесценных фигурках пастушек из мейсенского фарфора. Только в этой было гораздо больше сладострастия. Иными словами. Графиня Ангел была просто неотразима, и Кит был бессилен противостоять ее чарам, не отличаясь в этом от любого другого мужчины, который оказался бы перед столь пышной, цветущей, откровенно зовущей женственностью.
