— Я не хочу, чтобы вам было больно.
— Больно не будет! — горячо воскликнула она и снова протянула к нему руки.
Он не очень был сведущ в таких делах, но тем не менее понимал, что лишение девственности — вещь достаточно болезненная.
— Не надо спешить, дорогая, — остерег он нетерпеливую, отводя ее руки и раздвигая ноги. — Будем осторожны. — Просунув палец между ее влажных губ, он нежно погладил пульсирующую плоть.
Она выгнулась дугой от наслаждения:
— Ооо!
Для начала неплохо. Он снова чувствовал себя четырнадцатилетним, хотя мать Харви Николса едва ли можно было назвать неопытной. Он еще чуть-чуть продвинул пальцы.
— Еще… еще… — молила она.
Он подчинился, опытной рукой массируя ее влажную промежность, постепенно продвигаясь все глубже и глубже, пока не наткнулся на преграду, которую предстояло разрушить.
Изабелла уже не могла припомнить ни одного урока из того, что ей преподавали. Закрыв глаза, она полностью отдалась восхитительным ощущениям, которые неудержимо нарастали. Она хотела одного — продолжить наслаждение — и поэтому инстинктивно медленно задвигала бедрами, подаваясь навстречу умелым движениям пальцев Дермотта.
Прекрасно зная, как довести женщину до состояния истерики, Дермотт наблюдал, как кожа Изабеллы краснеет от возбуждения, как учащаются ее вздохи, как лихорадочно дергаются ее бедра.
Да, она действительно настоящая распутница (а то он этого не знал!) и уже почти кончила.
Мягко поглаживая пульсирующую плоть Изабеллы, он страстно желал взять ее по-настоящему, однако слова Дермотта звучали на удивление спокойно.
— Скоро мы дойдем до вершины, — шептал он; — Ты почувствуешь, как я войду в тебя до самого конца, ты. захочешь вырваться, но я тебя не отпущу…
Сжигавшее ее изнутри пламя с каждым его словом разгоралось все сильнее.
— Я буду любить тебя до тех пор, пока ты не сможешь двигаться, и тогда мы отдохнем и начнем все сначала. Потому что я не собираюсь тебя отпускать — ты будешь все время лежать подо мной, или на мне, или возле меня… У нас будет все…
Напряжение наконец разрядилось, и Изабелла испустила яростный крик восторга, а сладостное упоение все длилось, длилось и длилось — до тех пор, пока она не замерла без сил, не открывая глаз, с загадочной улыбкой на устах.
— Ну что, удовлетворены? — чуть поддразнивающим тоном спросил ее Дермотт, усаживаясь рядом.
— Ммм… — Ее глаза медленно раскрылись, улыбка стала шире. — О, вы действительно великолепны!
— Мы оба старались, — лучезарно улыбнулся Дермотт.
