— Ну, как тебе понравились мои удобства на улице? Венеция строго посмотрела на него. Неужели он над ней издевается? Но улыбка Хэзарда казалась абсолютно искренней, и она не стала на него обижаться. Когда Хэзард был таким, на него невозможно было сердиться.
— Оттуда открывается великолепный вид.
— Я не сомневался, что тебе здесь понравится. Мы, абсароки, дали этим местам свое название. В буквальном переводе оно означает «Наши сердца радуются».
Услышав, как Хэзард произнес это на родном наречии, Венеция постаралась повторить и смутилась, перепутав последние несколько слогов. Неожиданно теплое чувство затопило душу Хэзарда. Он никогда не слышал, чтобы белые женщины говорили по-индейски.
— Если бы ты научилась выговаривать так же мило простое английское слово «да», мы бы с тобой отлично поладили, — назидательно произнес он.
Венеция нахмурилась:
— Ты сам все время выводишь меня из терпения!
— Для женщины ты слишком упряма и своевольна, — парировал Хэзард, не желая признаться даже себе, что его больше всего возбуждает в ней именно это.
— Для женщины, для женщины… — Венеция начала злиться. — Какое, черт возьми, это имеет отношение к происходящему?
— Все очень просто. Я, как и вы, немало попутешествовал по этому континенту, мисс Брэддок, и успел заметить, что мир принадлежит мужчинам.
Он протянул руку, снял с крючка кожаную рубаху и уже переступил через порог, когда о сосновую притолоку ударилась фарфоровая чашка. Хэзарду пришлось поневоле отметить отличную меткость Венеции: чашка пролетела всего в дюйме от того места, где только что была его голова.
— Ленч в полдень, — напомнил он своей пленнице и, задвигая засов, услышал, как о дверь одна за одной разбиваются тарелки.
Венеция стояла посреди усеянной осколками комнаты и обзывала Хэзарда всеми непотребными словами, которые только смогла вспомнить. И не потому вовсе, что Джон Хэзард Блэк, в самом деле, был таким, а просто потому, что он стал первым человеком в жизни избалованной Венеции Брэддок, который осмелился ей приказывать.
— Мы еще посмотрим, кто кому будет приказывать! — прошипела она в тишине горной хижины. — Мы еще посмотрим, кто кого!
