— Нет.
— А ты помнишь, когда это было, Ричард?
— Да, припоминаю. Ты вдруг показался мне ужасно одиноким. Но я не помню, что именно я тогда сказал.
— Ты сказал, что если я завишу от того, как люди относятся к моим словам, значит и мое счастье зависит от других людей. В этой жизни я должен был научиться вот чему: не имеет ровно никакого значения, общаюсь я с людьми или нет. Я выбрал эту жизнь, для того чтобы поделиться с кем-нибудь своими знаниями о том, как устроен мир, хотя мог бы выбрать ее и для того чтобы вообще ничего не говорить. Суть не нуждается в том, чтобы я кому-то объяснял, как она действует.
— Дон, это же очевидно. Я и сам мог тебе это сказать.
— Мерси. Я нахожу идею, ради которой прожил эту жизнь, постигнув которую, я закончил работу всей своей жизни, а он говорит мне: «Дон, это же очевидно».
Он смеялся, но лицо его было печальным. На этот раз я не знал, почему.
Степень
Твоего невежества
Заключается в глубине твоей веры
В несправедливость и трагичность.
То, что червяк
Называет концом света,
Учитель называет
Бабочкой.
Единственным предупреждением мне в тот день были слова из книги. Еще секунду назад, стоя на верхнем крыле «Флита» и заливая в бак бензин, я наблюдал обычную толпу людей, стоящих в ожидании своей очереди на полет. Его самолет подрулил к нам и остановился рядом в вихре ветра от пропеллера. В следующий момент я услышал звук, похожий на взрыв проткнутой шины, и вслед за этим толпа взорвалась и разбежалась в разные стороны. Шины «Трэвел Эйр» оставались нетронутыми, мотор продолжал лениво стучать, но в обшивке кабины пилота зияла дыра в фут шириной, а сам Шимода сидел, уронив голову на грудь, прижатый к противоположной стене, неподвижный как труп.
Мне хватило нескольких тысячных долей секунды, чтобы понять, что в Дональда Шимоду стреляли, еще одной тысячной, чтобы бросить канистру с бензином, спрыгнуть на землю и со всех ног пуститься к его самолету. Все это было похоже на киносценарий, на любительский спектакль. Какой-то мужчина с ружьем в руках пробежал вместе со всеми так близко от меня, что я смог бы достать его. Теперь я вспоминаю, что тогда почти не обратил на него внимания. Я не был в ярости, в шоке или в ужасе. Единственное, что было для меня важно, это как можно быстрее добраться до кабины «Трэвел Эйра» и поговорить с моим другом.
Он выглядел так, будто рядом с ним взорвалась бомба. Левая часть его тела была сплошным месивом из разорванной кожи, ткани, мяса и крови, мокрой алой массой.
