Оладьи с одной стороны уже поджарились, и их пора было переворачивать, когда я услышал в небе какой-то звук.
Этот звук никак не мог быть звуком самолета Шимоды, никто не смог бы отыскать меня на этом поле среди миллионов других полей Среднего Запада, но я знал, что это летит он. Я принялся насвистывать какой-то мотивчик, поглядывая то на оладьи, то на небо, и думая о том, чтобы такое поспокойнее ему сказать, когда он приземлится.
Это действительно был «Трэвел Эйр». Он пролетел низко над «Флитом», поднялся в пижонском развороте, скользнул вниз и приземлился на скорости шестьдесят миль в час, как и подобает добропорядочному «Трэвел Эйру». Он подрулил и выключил мотор. Я помахал ему рукой, но не сказал ни слова, продолжая насвистывать.
Он вылез из кабины и подошел к костру.
— Привет, Ричард.
— Ты опоздал, — сказал я, — мои оладьи почти сгорели.
— Извини.
Я протянул ему чашку воды из ручья, жестяную миску с половиной оладий и немного маргарина.
— Чем кончилось дело? — спросил я.
— Все о'кей, — ответил он с мгновенной полуулыбкой. — Я таки спас свою жизнь.
— Я сомневался, что у тебя это получится.
Некоторое время он молча ел.
— Ты знаешь, — наконец сказал он, глядя в свою тарелку, — все-таки это порядочная гадость.
— А тебя никто не заставляет есть мои оладьи, — рассердился я. — Почему все их ненавидят? ПОЧЕМУ НИКТО НЕ ЛЮБИТ МОИ ОЛАДЬИ? Почему, о мой просвещенный учитель?
— Что ж, — улыбнулся он, — я скажу тебе то, что мог бы тебе сказать сейчас сам Господь Бог. Ты веришь в то, что они вкусные, и поэтому они тебе нравятся. Попробуй съесть их, отбросив свою глубокую веру в их прекрасные вкусовые качества, и они покажутся тебе чем-то вроде…пожара на мельнице после наводнения. Тебе так не кажется? А траву в них, я полагаю, ты положил специально.
— Прошу прощения, она попала туда случайно. Но разве оладьи сами по себе, не трава и не подгоревшие места, сами оладьи, разве они…
— Ужасные, — сказал он, возвращая их мне нетронутыми, кроме самой первой. — Уж лучше я останусь голодным. А персиков у тебя не осталось?
— Остались, там, в коробке.
Как он отыскал меня на этом поле? Самолет длиной двадцать восемь футов на десять тысяч миль прерий — это не такая уж простая мишень, особенно если лететь против солнца. Но я дал себе зарок не спрашивать его об этом. Если ему захочется, он скажет сам.
— Как ты меня отыскал? — спросил я его. — Ведь я мог приземлиться где угодно.
Он открыл банку и ел персики прямо с ножа. Непростой трюк.
