Да, Адам на всю жизнь запомнил сделанное отцом внушение, хотя мог бы признаться, что оно не очень-то повлияло на его последующие поступки. Он довольно быстро обнаружил, что рядом всегда найдется немало сговорчивых красоток, особенно если парень успел туго набить кошелек за целый сезон охоты. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что унаследованные от отца привлекательность и высокий рост также играют ему на руку. По первой или по второй причине — Адам знал, что успел заслужить в округе репутацию заправского сердцееда, и хотя понимал, что не очень-то ее заслуживает, тем не менее находил это приятным.
Совсем по-другому относилась к этому его мать. Как только Адам стал достаточно взрослым, она не упускала возможности напомнить ему, что он ее единственный сын и что его прямая обязанность привести в дом невестку и нарожать внуков. Для нее были нестерпимы завистливые взгляды других мужчин, их лукавые перемигивания и похлопывания по плечу после очередных похождений в поселке, служивших причиной их приподнятого настроения и тайной гордости. Всякий раз его возвращение домой завершалось одинаково: отец улыбался с нарочито безмятежной миной, а мать горячо старалась внушить сыну свою точку зрения.
— Адам, я уже начинаю думать, что ты так никогда не остепенишься и не обзаведешься семьей и хозяйством! Милый, пожалей хотя бы нас с отцом. Я бы хотела увидеть своих внуков, прежде чем умру.
Даже теперь Адам болезненно морщился, вспоминая эти слова, продиктованные женской интуицией, хотя прежде всякий раз весело смеялся, обнимал мать и кружил по комнате.
— Даю тебе слово, мама, я обязательно об этом подумаю!
Ах, как бы ему хотелось, чтобы на этом его воспоминания заканчивались и не пришлось переживать снова и снова ту боль, что терзала его уже больше года — с того дня, когда он в последний раз побывал у родительского дома. В ту зиму выдался на редкость тяжелый охотничий сезон, к тому же Адам устал от одиночества и захотел вволю полакомиться материнской стряпней и насладиться своеобразным юмором отца. Он еще не успел добраться до родного порога, когда почувствовал запах гари и тошнотворную вонь разложения. Адам бежал что было сил, он едва не задохнулся, сделав последний рывок, и все же опоздал, опоздал на несколько месяцев. Во дворе, рядом с развалинами их дома, лежало то, что осталось от его родителей, — и даже теперь можно было догадаться, что с изуродованных черепов были содраны скальпы.
