— Не бойся. Я сейчас не вооружена, и вообще ты не тот, кого мне хотелось бы подстрелить.
— Очень на это надеюсь, мэм, — учтиво отозвался он.
Соседка прошла мимо него с видом королевы, удостоившей своего подданного короткого разговора, и уже с крыльца обернулась к нам и, помахав рукой, произнесла:
— С вами мои молитвы, дети мои. Будьте осторожны. Нейлор с улыбкой покачал головой и вошел ко мне в трейлер.
— С тобой все в порядке? — были его первые слова.
— Лучше не бывает, — неискренне ответила я. — Ты мог так не спешить.
— Конечно, мог, — ответил он, вглядываясь в мое лицо. — Но предпочел поторопиться.
Мне казалось, что, говоря это, он думал не об опасности, которая мне угрожала, а совсем о другом. О том же, о чем, признаться, думала сейчас я.
— Вчера мы попрощались не лучшим образом, если память мне не изменяет, — сказал он, дотрагиваясь рукой до моей щеки.
— Да, Нейлор, и кто-то, видно, решил вбить между нами клин, прислав… — я указала рукой на вазу, — эти чудесные цветы.
Он нахмурился:
— Покажи записку.
Прочитав ее, Джон долго вертел в руках конверт. Флафи крутилась возле гостя, ожидая, когда он обратит на нее внимание.
— Я с тобой, девочка, — сказал он.
Ему, и только ему, я разрешаю так обращаться ко мне.
— Из какого они цветочного магазина? — спросила я.
— Не знаю. — Джон протянул мне конверт. — Тебе ни о чем не говорит?
Конверт был абсолютно чистый, без единого знака или штампа. Я покачала головой.
— А ты не обратила внимания на машину с посыльным?
Я снова качнула головой.
— Какая-то задрипанная тачка, а в ней почти мальчик.
— Паршиво! — почти одновременно проговорили мы, и я отправилась к кофемолке, чтобы добавить еще кофе и сварить так, как мы оба любили — покрепче, без молока и сахара.
Стоя спиной к Нейлору, я сказала, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее:
— Видно, не только тебе не нравится, что я сую нос куда не следует.
Нейлор не ответил. Я налила ему кофе, протянула кружку, он отхлебнул и только тогда проговорил, глядя на меня поверх ее края:
— Не хочешь после всего этого прекратить свои поиски?
— А ты? — спросила я.
Раздражение опять мелькнуло в его глазах. Но я сама была виновата. Чего я зациклилась на этом убийстве? Зачем лезу на рожон?
— Это моя обязанность, — сухо ответил он. — За эту работу я получаю деньги.
— Я тоже чувствую себя обязанной, — парировала я. — Правда, денег мне не заплатят. Даже не дадут полицейский жетон и оружие.
Он отставил кружку, придвинулся ко мне.
