— И как, по-твоему, муж будет относиться к твоим занятиям? — Мари улыбнулась, представив себе такой наряд. Выглядеть будет богато, жены местных богатых пивоваров передерутся из-за такого платья. Лизхен, возможно, ждет успех.
— О! Когда он увидит, сколько я заработаю денег, то станет сам помогать мне, утюжить нижние юбки, — носик фройляйн Риппельштайн вздернулся вверх.
— Мне, конечно, будет тяжело без тебя, — Мари капризно надула губы. — Но раз уж ты такая эгоистка, что предпочитаешь какого-нибудь толстого бюргера, нашей дружбе, я не в силах тебя удержать.
— По-правде говоря, ваша светлость, любой толстый бюргер для меня гораздо симпатичнее вас! — ответила острая на язычок Лизхен, и обе женщины рассмеялись.
У тебя будет муж, пивовар или винодел. Ты родишь ему много маленьких Гансов и Эльз, растолстеешь, поглупеешь и будешь жалеть, что бросила свою лучшую подругу ради замужества, — не унималась Мари. — У тебя не будет времени утюжить нижние юбки — все время уйдет на пеленки.
Лицо Лизхен внезапно стало серьезным. Мари сообразила, что сболтнула лишнее, но было уже поздно. Баронесса фон Штерн даже испугалась, так зло глядела на нее подруга.
— Лизхен, ну я же пошутила! Извини, я не хотела тебя обидеть. Ты же мне как сестра! Мы вместе выросли и всю жизнь были вместе. Ты и представить не можешь, как мне тяжело будет с тобой расстаться, вот я и подтруниваю над твоим будущим мужем. Лизхен! Я все понимаю и вовсе не хочу, чтобы ты была несчастной.
— Ничего, Мари. Ты очень часто говоришь не подумав. Я уже привыкла.
Оставшуюся часть пути они ехали молча. Мари все время поглядывала на Лизхен с виноватой улыбкой, ей было ужасно стыдно за свою глупую шутку. Лизхен же смотрела куда-то «внутрь себя», как говорит Рихард, и лицо ее было крайне напряженным. Мари увидела отчетливую вертикальную складку на лбу подруги.
— О чем ты думаешь? — осторожно спросила баронесса фон Штерн.
— Ни о чем серьезном, ваша светлость.
— Лизхен, я уже попросила прощения…
— Я знаю, и больше не сержусь.
— Вижу я, как ты не сердишься.
Теперь Мари тоже разозлилась. Иногда Лизхен становится невыносимой. И откуда только в ней эта неуемная, несгибаемая гордость? Она чувствовала себя по отношению к Лизхен одновременно и матерью, и подругой. Неудивительно, что та ведет себя или как непослушный ребенок, или как упрямый и независимый подросток. Чувства Мари по отношению к Лизхен, похоже, передались и Рихарду, который иногда, в шутку, называл фройляйн Риппельштайн внебрачной дочерью жены и даже позволял иногда называть себя «дорогой отчим». Ну, ничего. Как только он подпишет все необходимые бумаги и Лизхен станет обеспеченной невестой, они быстро найдут ей мужа. Мари поежилась. Ведь если Риппельштайн не будет рядом, то баронесса останется совсем одна. Отчаявшись родить ребенка, Мари всю свою заботу сосредоточила на Лизхен, обучив ту различным наукам, игре на музыкальных инструментах, привив ей безупречный вкус… И все плоды ее стараний достанутся какому-нибудь полуграмотному виноделу, который только и знает, что гордиться своими барышами после ярмарки!
