Я не ответил — просто посмотрел ему многозначительно в глаза — и, похоже, он уже сам начинал догадываться. Озарение постепенно приходило к нему.
— Присаживайтесь и вы, — сказал он. — Я схожу за бренди.
Я сел рядом с морлоком и огляделся по сторонам, что обычно делают гости в отсутствие хозяина, когда им нечем заняться — и разговор не клеится.
В углу стоял старый телескоп системы Грегори на треноге, взятый мной из родительского дома. Довольно нехитрое приспособление, дающее смутные очертания предметов: мое первое окно в космос, воплощение детских фантазий о всемогуществе оптики. Отсюда из гостиной, сквозь приотворенную дверь был виден коридор, ведущий в лабораторию, заваленную приборами и инструментами.
Вскоре оттуда появился наш хозяин, с тремя стаканами для бренди и квадратным графином.
Он щедро плеснул в стаканы жидкость, сразу заискрившуюся при свете свечей.
— Озябли? — заботливо сказал он. Может быть, пересядете к камину?
— Спасибо, — помотал головой я и поднял стакан.
Я вдохнул терпкий аромат и перекатил на языке несколько капель обжигающей жидкости.
Нево стакана брать не стал. Он просто окунул в него длинный палец и облизал. Вздрогнув, он отодвинул стакан подальше.
Мой двойник наблюдал это с интересом. Затем повернулся ко мне:
— Вы ставите меня в тупик своими ответами. Я вас не знаю. А вы, похоже, знаете меня.
— Да, это так, — улыбнулся я. — Но я в затруднении, как к вам обращаться.
Двойник нахмурился:
— Не вижу проблемы. Мое имя…
Но тут я остановил его, подняв руку.
— С вашего разрешения, я сам назову его. Моисей.
Он сделал отчаянный глоток бренди и уставился на меня с недоумением и подозрением.
— Но… откуда вам это известно?
Моисей — мое первое имя, которого я терпеть не мог, за которое мне не давали покоя товарищи в школе. Я навсегда оставил его за порогом родного дома, когда стал жить самостоятельно.
— Впрочем, не переживайте. Этот секрет навсегда останется между нами.
— Слушайте, — взорвался двойник. — Я устал играть в эти игры. Сначала вы являетесь ко мне ни свет не заря с вашим странным… приятелем, потом насмехаетесь над тем, как я одет, теперь еще это… Между прочим, вы даже не представились! Назовите ваше имя.
— Я, — ответил я. — предоставляю вам право самому назвать его. Ну, что же вы медлите?
Длинные пальцы изобретателя сомкнулись на стекле стакана. Он понимал, что происходит нечто странное — но что? В лице его страх был смешан с возбуждением — такое выражение бывало и у меня, при столкновении с Неведомым.
