— Мы понимаем, что такое «человечность», — наконец сказал он. — Но не забывайте, что и мы ведем свое происхождение от людей. Только мы — более развитый продукт расовых технологий. Мы — следующая ступень человечества, — Он говорил это с видом уверенным и серьезным. — Эта форма — морлок — была заложена в человеческих генах. Форма, продиктованная последовательностью миллионов генов, и таким же числом возможных в природе человеческих индивидуалов — попросту, людей. И все эти индивиды могут быть, — тут он замялся, — появиться из разума Сферы.
Погребение, по его словам, тоже было частью епархии Сферы: тела мертвецов просто проваливались сквозь тот же Пол без всякой церемонии или хотя бы даже оказания дани уважения. Там они растворялись на исходные материалы, которые годились на дальнейшее производство чего угодно.
— Сфера собирает материал, необходимый для создания избранной индивидуальной жизни. После чего…
— Избранной? — на этот раз я перебил его, не в силах сдержать закипающий гнев, уже давно и с трудом сдерживаемый на задворках души. — Потрясающий рационализм. Вы, морлоки, уже все рационализировали на этом свете? Нежность? Привязанность? Любовь?
16. Решение и отправление
Я выбрался из этого ужаса — лаборатории, в которой «рожали» детей, и огляделся. Передо мной сновали все те же морлоки, со всей серьезностью исполняющие свое непостижимое дело. Мне хотелось закричать — но никто бы не услышал моего крика в этом чудовищных размеров городе. А если бы даже услышал, то не прислушался — кто я такой для их «цивилизации»?
Я не мог видеть их, даже Нево. Несмотря на то, что он проявил ко мне участие большее, быть может, чем я заслуживал. И все же мое поведение в «родильном доме» произвело на него впечатление. Возможно, Нево намеренно привел меня туда, чтобы увидеть мою реакцию. В таком случае он получил желаемое. Но теперь вся их цивилизация стала мне отвратительна. Причесанные морлоки недалеко ушли от своих диких сородичей из параллельной Истории.
И все же я понимал, что Нево был моим единственным проводником в этом странном мире будущего, единственным морлоком, которого я знал по имени, а также — насколько я понимал в их политике — моим единственным защитником.
Возможно, Нево понял меня, хотя бы частично. Во всяком случае, он не навязывал свое общество: просто создав привычный ночлег из пола, отвернулся, предоставив мне заниматься своими делами. Я забился под одеяло в углу, чувствуя себя словно сбежавшее из зверинца животное посреди огромного Нью-Йорка.
