Костюм, действительно, Ольге шел чрезвычайно. Персиковый цвет оттенял кожу и делал ее удивительно свежей, брюки и жакет не столько подчеркивали стройность ног, округлость бедер, тонкость талии и форму груди, сколько намекали на них и заставляли присматриваться и понимать: да, ножки стройные, попка круглая, талия узкая, грудь высокая. И вообще, дама внутри костюма — просто красавица. Лобанов весь вечер перехватывал мужские взгляды в Ольгину сторону и потом дома запилил ее нотациями на тему, как должна себя вести порядочная женщина. (Выходило, что забиться в уголок и всем мужикам, кто подходил ближе, чем на два метра орать «Что вы себе позволяете!»)
Редакционный фотограф Петя Ступин, ловелас и сердцеед, с которым Ольга совершенно без опаски ездила в командировки и который всегда видел ее только в джинсах и свитерах или в свободных, мужского покроя клетчатых рубахах, прокомментировал Ольгин наряд так: «Оль, а ты ведь женщина». И Ольга даже слегка озаботилась, не придется ли ей впредь отбиваться в командировках от Петиных знаков внимания.
Хотя отчего бы и не отбиться — опыт был. В начале ее командировок случалось, что председатели старательских артелей, а иногда и главы районных администраций, делали попытки по-быстрому уговорить миловидную журналисточку, но Ольга бесстрастно их отшивала, подыскивая такие слова, что мужики и не обижались вроде, и понимали, что ничего им не обломится. И правильно делала — теперь ее хорошо знали в районах, встречали радушно. А заведи она шашни? Сплетни бы пошли, ухмылки, и объясняй потом очередному претенденту, почему ему она не дает, если его предшественнику — дала. Да и не посылала она тех сигналов, которые показывают мужику, что женщина готова к легкому сексу. Осознанно не посылала, хотя флюиды летали какие-то, потому что мужчины из ее окружения нет-нет да и проводили легкую разведку — вдруг откликнется.
Без казусов не обходилось, особенно по весне, когда хотелось снять свитер и джинсы, одеться как-то повоздушнее! Однажды летом аж две недели ездили журналистским десантом по Колымскому золотому кольцу, по всем поселкам проехались. И Вася Терехин, корреспондент с радио, ошалев от вида полуголых по случаю жары местных теток, ввалился как-то ночью к Ольге в номер пьяненький в одних трусах. Предложил: «Давай, потрахаемся», — и протянул ей шоколадку. Субтильный плешивенький Вася в трусах выглядел так комично, что Ольга сначала расхохоталась, потом отложила книжку, которую читала, заварила крепкого чаю и стала отпаивать Васю, объясняя ему, что не хочет с ним трахаться. «Ну почему? — удивлялся он. — Ты женщина, я мужчина, пришел вот. Почему ты не хочешь?» Потом то ли протрезвел, то ли смирился и ушел, доев свою шоколадку. Тот же Петька Ступин, фотограф их, этим маем вдруг кинулся хватать Ольгу за коленки. На колготы среагировал — Ольга в юбке в редакцию пришла, заскочила врез к статье дописать по-быстрому, села на стул наискосок, коленками набекрень, Петя и не выдержал. Как будто под гипнозом был: не то что бы лапал за колени — ощупывал. Ольга с полминуты потерпела, пока мысль дописывала, потом, не отрываясь от текста, сказала: «Ну, вижу, вижу — мужчина», — отвела Петькины руки от своих коленей, ноги под стол спрятала. Петька не обиделся вроде, но нет-нет да и показывал Ольге фотографии каких-то миловидных женщин, которых он снимал (очевидно, во всех смыслах) сам лично.
