Так вот, сейчас я видел перед собой ловца крыс. Но как выяснилось позднее, всем предстали разные образы. Кто-то видел няньку, прогонявшую детские кошмары, другой — торговца, убившего собаку, напугавшую этого человека в детстве. Карьян утверждал, что это был крестьянин-сосед, выбежавший в поле и спасший его от разъяренного быка.
Мой ловец крыс поднял с земли одну змею, вдруг выросшую до трех футов в длину. При этом, казалось, он разом поднял всех змей. Ловец крыс подержал змею, глядя, как она злобно шипит и извивается, потом отбросил ее в сторону. Но гадина не упала на землю; она просто бесследно исчезла, а вместе с ней и все остальные, и каменные плиты двора стали чистыми.
Взревев от ярости, Амбойна начал водить руками, читая новое заклинание. Меня затошнило. В небе над головой столкнулись могучие ветры. Ловец крыс, пошатнувшись, схватился за бок, стараясь удержаться на ногах. Вздрогнув, словно от невидимого удара, он попятился назад, и уланы застонали: мы были обречены.
Но в это мгновение ловец крыс распрямил плечи и заговорил мягким голосом провидицы Синаит:
О коротышка,
Полный ненависти!
Ты не признаешь закона,
Ты служишь злу.
Есть ли кто-нибудь,
Кто замолвит за тебя слово?
Ловец крыс остановился, словно вслушиваясь в ответ, хотя я ничего не услышал. Затем он продолжал:
Умирающий голос,
Мертвый голос -
Это осталось в прошлом.
Нет никого, Жалкий коротышка.
Я спрашиваю Ахархела,
Но нет никого.
Ни Варума,
Ни Шахрийи,
Ни Джакини,
Ни Элиота,
Ни Воды,
Ни Огня,
Ни Земли,
Ни Воздуха.
Нет никого.
Нет никого, кроме Нее.
Я не могу называть Ее по имени.
Она встретит тебя с распростертыми объятиями,
Она укроет тебя,
Она примет тебя к себе,
Она вернет тебя на Колесо.
Ловец крыс взял ландграфа Молиса Амбойну двумя пальцами, и тот вдруг снова стал обычного размера. Воплощение Синаит поднесло каллианца к лицу, с любопытством разглядывая его, как будто перед ним было какое-то неизвестное насекомое. Амбойна ругался и вырывался, но ничего не мог поделать. Наконец ловец крыс презрительно бросил его. Но ландграф не растаял в воздухе; перевернувшись в полете несколько раз, он ударился о каменные плиты, и его тело лопнуло, словно перезрелая дыня.
Какое-то мгновение каллиоты стояли, затаив дыхание; наконец из сотен глоток вырвался стон отчаяния.
— В атаку! — крикнул я.
Мои нумантийцы бросились вперед, сметая все на своем пути. Лишь немногие из каллианцев пытались сопротивляться, да и то когда оказывались припертыми к стене. Большинство обратилось в беспорядочное бегство. Обезумевшие люди неслись, спотыкаясь и отталкивая друг друга. Мы убивали, убивали, убивали, пока наконец убивать уже было больше некого.
