Остались только тихий шелест волн, мягкий ветерок и усыпанное звездами небо. Послышались редкие хлопки.
Эта иллюзия была слишком величественной, чтобы ей аплодировать. Если, конечно, подумал я, это вообще была иллюзия.
Часовой подозрительно всмотрелся мне в лицо, и я, спохватившись, прошептал контрзаклинание. Солдат поспешно вытянулся в струнку.
— Прошу прощения, господин трибун, но здесь так темно, и я, наверное, устал, поэтому...
Я махнул рукой, останавливая его, и мы вошли во дворец. Пиршество у императора было в разгаре. Из главной залы приемов доносилась громкая музыка. Двое пьяных счастливо храпели на полу в длинном коридоре, еще один примостился в объятиях изваяния демона, высившегося у входа.
У дверей должно было дежурить не меньше двух часовых, но сейчас не было ни одного. Увидев приоткрытую дверь соседнего караульного помещения, я попросил женщин немного подождать, а сам, солдат до мозга костей, пошел взглянуть, в чем дело, и накрутить кое-кому хвоста.
К счастью, прежде чем начать свою гневную тираду, я приоткрыл дверь чуточку пошире. На столе лежала распростертая молодая женщина, на которой уцелела только верхняя часть наряда. Один часовой, спустив штаны до щиколоток, поместился у нее между ногами, обвивающими его за талию; двое других ждали своей очереди. Четвертый часовой, тоже полуодетый, стоял, повернувшись ко мне голой задницей, а женщина держала его член у себя во рту. Он вытащил его на мгновение, чтобы подразнить женщину, и я узнал в ней улыбающуюся Лею, сестру императора.
Я тихо прикрыл за собой дверь. В конце концов, на самом деле не важно, охраняется ли внутренний пост. И даже первые трибуны не имеют иммунитета от клеветы принцесс, которым помешали получать удовольствие.
Амиэль спросила, что я увидел, но я лишь молча покачал головой, и мы прошли в главную залу. Там собрался весь цвет нумантийской знати. Здесь последствия праздничного веселья были гораздо заметнее. Оркестр продолжал играть, и немногочисленные танцоры умело маневрировали между распростертыми телами павших на поле пьянства. Кто-то нашел себе другое занятие в укромных альковах, окружавших просторную залу.
— Немного пошловато, — заметила Маран, оставаясь при этом невозмутимой.
Я тоже был совершенно спокоен. Снадобье позволило мне взирать на происходящее хладнокровно и безмятежно. Я отыскал взглядом императора, стоявшего в нише балкона, с которого он обращался с важными заявлениями к толпе, собравшейся во внутреннем дворе. Его лицо раскраснелось от упоения своей успешной иллюзией, говорил он громче обыкновенного. Рядом с ним стояла миниатюрная светловолосая женщина, прикрытая лишь тончайшей шелковой вуалью. Она была мне знакома, к счастью, не слишком близко. Это была леди Иллетцк, вдова лорда Махала, одного из членов Совета Десяти, девять лет назад убитого Товиети во время безумств гражданской войны. До брака будущая леди Иллетцк была дочерью простого торговца; лорд Махал взял ее в жены, восторгаясь небывалым чувством патриотизма — а также другими ее талантами.
