Давно следовало догадаться, что Анна вернулась домой не просто в отпуск. Ничего удивительного, что она так страстно ответила на его поцелуй. Искала, кто может успокоить ее женскую гордость, и по какой-то причине выбрала его.
— У меня вовсе не разбитое сердце. Сейчас, когда наши с ним отношения в прошлом, я думаю, что никогда по-настоящему не любила его. На самом деле я даже рада, что он исчез из моей жизни.
— Черт, ты говоришь о нем как о старом платье, которое ты решила выбросить.
— Совсем наоборот. У меня есть платья, которые мне дороже, чем этот… обманщик.
Мигель понимал, что она была вправе рассердиться, но не мог допустить, что она может быть такой же безжалостной, как и Чарлин, которая бросила его, как старую ненужную вещь.
— В тот день, когда на ранчо приехал Рой, я действительно подумал, что ты… не бессердечная особа. Но сейчас я сомневаюсь, любишь ли ты вообще кого-нибудь.
Она сжала зубы, чтобы не дать выход клокотавшему в ней гневу.
— Ты считаешь меня бессердечной, потому что у меня хватило здравого смысла выгнать лжеца и обманщика? Кому ты делаешь хорошо, продолжая вздыхать по своей бывшей жене? Если бы она была стоящей женщиной, ты бы не отпустил ее, верно?
— Что ты знаешь о моей бывшей жене? — в ярости воскликнул он.
— Ничего! Кроме того, что она была су… трудным человеком. Или это не так? Может быть, вина за развод лежит на тебе? И поэтому ты не видишься с собственным сыном?
Как только эти слова слетели с ее губ, Анна пришла в ужас. Она вовсе не собиралась произносить их. Но он так действовал на нее, что малейший взгляд, мимолетное слово могли тут же взвинтить ее.
Лицо Мигеля мгновенно окаменело. Не отрывая глаз от дороги, он начал медленно краснеть.
— Кто рассказал тебе о моем сыне? Что, кто-то уже сплетничает?
Несмотря на сковавший ее ужас, Анна взорвалась:
— Вряд ли это можно назвать сплетнями! Или ты стыдишься собственного ребенка?
Мигель резко нажал на тормоза и свернул к обочине. Потом повернулся к ней.
— Я не стыжусь своего сына! А ты больше никогда не смей говорить о нем!
— Почему? — осмелилась спросить она.
— Потому что это тебя совершенно не касается!
Анна вдруг поняла, что в его глазах горит не только гнев. Ее слова невольно обнажили в нем что-то, что отчетливо отразилось в его взгляде.
— Да, меня это не касается. Зато должно касаться тебя!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что узнала о твоем сыне, к сожалению, от своего брата. Поэтому мне не кажется, что ты гордишься своим отцовством.
