Помню день, когда нам пришлось распрощаться. Это было в августе, солнце жгло нещадно. Ветер играл темными, очень длинными и густыми волосами Ванессы, ей приходилось постоянно откидывать пряди со лба. Ее бездонные голубые глаза никогда не казались мне такими огромными. Может, потому, что они всегда были такими ясными, а теперь в них стояли слезы. Я не могла выносить, когда Ванесса начинала плакать. Мне как будто вонзали нож прямо в грудь. И вот теперь она стояла неподвижно в багровом свете сумерек и сжимала в руке кулон — маленькую голубую балеринку; я подарила ей его на последний день рождения.
Я обняла ее и изо всех сил прижала к себе. Меня обволокло ее голубым ароматом, и я заплакала навзрыд. Дети часто плачут по пустякам, например когда капризничают, Но в этот раз я плакала по-другому: мне казалось, что стоит Ванессе уехать, и нашей дружбе придет конец.
Мы очень долго стояли обнявшись. Наконец она высвободилась из моих объятий и улыбнулась мне сквозь слезы.
А потом она повернулась, подошла к машине и села в нее, машина тронулась с места, оставив за собой лишь облако пыли. Я плакала дни и недели напролет, у моих слез был горьковатый привкус, они жгли мне горло. Но нужно было взглянуть правде в глаза. Я осталась одна. И с этой мыслью было очень трудно, просто невозможно смириться.
С отъездом Ванессы мое детство закончилось. Мне исполнилось одиннадцать. И я приняла очень важное для себя решение: прекратить заниматься всякой чепухой, взяться наконец за ум и засесть за учебу. Отныне никаких капризов и дурачеств. Я поступила в шестой класс[1] школы Шопен, хорошей и известной. Моим родителям пришлось раскошелиться, а я поставила перед собой цель: стать лучшей по всем предметам. Мне казалось, что только учеба поможет мне пережить разлуку с подругой, с той, что скрасила мне детство.
Шестого сентября я войду через главные ворота во двор новой школы. А сейчас я смотрю только вперед и торжественно клянусь стать лучшей, лучшей любой ценой.
Я очень отчетливо помню то сентябрьское утро. Мягкий запах осени, бесцветное небо, влажный воздух, серые улицы, шум бульваров, легкая утренняя усталость.
Здание школы, холодное, неприветливое, некрасивое, казалось, росло у меня на глазах по мере того, как я подходила к нему.
На эту бесцветную картинку — картинку того дня, когда я впервые переступила порог новой школы, — невольно накладываются отрывочные воспоминания о ненавистной поре моей юности. До сих пор мне тягостно вспоминать эти годы: мою учебу, одиночество, ожидание, ощущение остановившегося времени.
