На ней был бледный шелковистый пеньюар. Под ним вырисовывались контуры ее тела. Он легко проследил вершины ее грудей и треугольник между бедрами. Волосы ее были распущены. Они просвечивали в пламени свечей и казались ореолом вокруг головы. Но взгляд ее глаз не был невинным. Вовсе нет!..
Чейз застонал про себя. Она старалась создать особенную обстановку, типичную для брачной ночи любящих друг друга людей.
— Я подумала, может быть, ты захочешь еще шампанского.
Она указала на серебряное ведерко для льда на ночном столике. В нем находилась неоткрытая бутылка, должно быть, она заранее принесла ее. Рядом стояло два хрустальных бокала в форме тюльпанов.
— Нет, спасибо, — мрачно ответил он.
Несомненно, именно теперь инициативу должен взять на себя жених. Он быстро пересек комнату и подошел к ней. Он знал, что ему положено сказать что-нибудь приятное.
— Мне нравится твоя… твоя штучка. — Он показал на ее халатик.
— Спасибо. Я на это надеялась.
Теперь должен последовать поцелуй. Ладно. Он с этим справится. Он уже десятки лет целует девочек.
Обняв ее руками, он притянул ее поближе — но так, чтобы их тела не соприкасались, — и поцеловал сначала в лоб, потом в щеку и наконец накрыл ее губы своими.
Ее губы призывно открылись. Дыхание ее было сладким и чистым. Он почувствовал, что его охватывает любопытство. Следует ли ему признать это и удовлетворить его? Следует ли проникнуть языком в ее рот? Это было бы проявление доброты и признательности.
Но нет. Нет смысла заходить дальше, чем необходимо. Он решительно сжал губы и через несколько секунд поднял голову. Это был самый сухой, бездушный и стерильный поцелуй из всех возможных. И все же его сердце колотилось.
Это предательское сердцебиение заставило его признать, что то чувство, которое не позволило ему поцеловать ее более интимно, было страхом — холодным, откровенным страхом того, что если он начнет, то уже не сможет остановиться. Он уже попробовал ее на вкус сегодня, и этот вкус оставался на его губах много часов. Если он уступит сейчас этой внезапной жажде…
Еще одна мысль пришла ему в голову, более пугающая, чем предыдущая: что, если он не сможет… подняться? Даже в самом пьяном состоянии он никогда не терпел неудач в сексе. Ни одна из тех женщин, с которыми он делил постель, не могла бы упрекнуть его в физической неготовности к действию. То, что он был дружен с Марси, могло повлиять на него.
Господи боже, он надеялся, что этого не случится. Страх неудачи парализовал его.
