— Неужели? — Уже ничего не слыша, Чейз накрыл грудь жены ладонью и стал ласкать ее сосок. — Боже, как красиво!
— Она задавала много вопросов о тебе, о том, как ты живешь, и так далее.
— Гусенка Джонс всегда интересовали книги, а не мальчики, — отозвался он и обнял Таню. Ее тело опять приняло его. Задыхаясь, он прошептал: — Как можно говорить о чем-то еще?
Тут были теннисный корт, поле для игры в гольф, беговая дорожка, библиотека, забитая бестселлерами, но все-таки это была тюрьма. Встречу с мужем назначили на девять утра.
Девон ввели в комнату, где заключенным дозволялось встречаться с близкими, и ладони ее вмиг стали липкими от пота. Комната оказалась просторной и полной воздуха. Незанавешенные окна выходили в сад, который возделывали сами заключенные. Довольно удобные диван и стулья, на столиках свежие журналы. Посреди комнаты стоял кофейник с ароматным кофе и тарелочка с пончиками.
— Сейчас он придет, — сообщил охранник. — Наливайте пока кофе, ешьте пончики.
— Спасибо.
Девон не хотела ни кофе, ни пончиков. Оставив сумочку на стуле, она подошла к окну, нервно сжав кулаки.
Что сказать?
Может быть: «Грег, у меня роман».
Но это не было романом, речь идет об одной-единственной ночи.
Тогда: «Грег, я провела ночь с мужчиной».
Нет, это еще хуже.
Значит: «Грег, я поддалась минутному порыву страсти».
Страсти?
Страсти.
Как ни крути, но то, что случилось, было преисполнено страсти: всепоглощающей, туманящей разум и… прекрасной.
С той ночи, которую Девон провела вместе с Лаки, эта мысль не давала ей покоя. Она будоражила ее совесть, как потревоженный зверь; прорывалась сквозь самую траурную мелодию свежим, ликующим маршем.
Именно поэтому Девон считала себя обязанной признаться во всем Грегу. Если бы она не запуталась в своих чувствах, как в простынях, на которых они провели ночь с Лаки, ей, возможно, и в голову бы не пришло делиться своим секретом и рассказывать его кому бы то ни было до конца жизни.
Но вместе с чувствами оказалась затронутой и ее совесть. Она ощущала себя виноватой, поэтому ей необходимо было поделиться происшедшим с Грегом.
Ее замужество с Грегом носило необычный, поверхностный характер, но юридический документ тем не менее по-прежнему свидетельствовал, что они являются мужем и женой. По своему свободному выбору она дала ему клятву верности и так же свободно эту клятву нарушила.
Совершил преступление Грег или не совершил, использовал или нет ее колонку в газете для своих собственных целей, виновен он или нет — все это не имеет никакого значения. Она стала неверной женой.
